Вся власть - из Советов!
Нурсултан Абишевич когда был пионером, он и его сверстники гордились именно тем, что они советские пионеры.
Из советских школьных учебников известно, что Октябрьская революция 1917 года в Российской империи свершилась под лозунгом «Вся власть Советам!». Подробно описывалось, где и когда возникли первые Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Они и стали названием новой рабоче-крестьянской власти - советская - и соответственно - страны.
СССР, пожалуй, был единственным государственным образованием в мире, в названии которого не использован топонимический (географический) или этнический принцип. Казахстан, Россия, Белоруссия, Франция, Испания... Названия этих стран произошли от населяющих их наций казахов, русских, белорусов, французов, испанцев. В названии Соединенных Штатов Америки использован топонимический (географический) принцип. И только название Союза Советских Социалистических Республик образовано по идеологическому принципу. О чем это должно свидетельствовать? По мнению отцов-основателей СССР, о глубокой корневой связи населения с новой властью. Так возникли идеологемы «советский народ», «советский человек», «советские люди» и другие. Они, по замыслу кремлевских вождей, должны были напоминать, что люди, населявшие огромную территорию СССР, родом из революционного лозунга «Вся власть Советам!».
Даже малограмотные люди знали ленинскую формулу: «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны». «Советская» — значит самая справедливая и потому вечная. «Крепка, как советская власть», — говорили, когда хотели подчеркнуть что-то фундаментальное, незыблемое. Истины ради следует отметить, что такая прививка удалась. Когда Казахстан стал советским, то есть частью Советского Союза, его население тоже было подвергнуто соответствующей идеологической обработке. И новые поколения с младенческих лет искренне верили в то, что на них возложена великая историческая миссия — быть первопроходцами на пути человечества к построению новой, самой справедливой жизни на земле.
Когда Нурсултан Абишевич был пионером, он и его сверстники гордились именно тем, что они советские пионеры. Когда их приняли в комсомол — что они советские комсомольцы. Когда в партию — что они советские коммунисты. Слово «советский» сопровождало их всю жизнь. Советская власть, которую в кино простые люди называли родной, советский рабочий класс — непременно с приставкой героический, советское трудовое крестьянство, советская интеллигенция, советская наука... Это было как «Отче наш» у православных, как суры из Корана. С ними свыклись, они были как некая данность, без них уже не обходились. И вдруг: «Вся власть — из Советов!» Психологически с этим крайне трудно было смириться. Всю жизнь поклонялись одним ценностям, а тут говорят: есть и другие. Не хуже прежних. И за ними будущее. Как тут не развести руками, не воскликнуть изумленно: это что же получается, раньше по неправильным книжкам жили?
— По правильным, по правильным, — успокаивал мятущихся Нурсултан Абишевич. — Но правильными они были в прежнее время. А сейчас посмотрите, какой век на дворе. В ответ — растерянное непонимание. Особенно у руководителей среднего звена. Что ж, пришлось Нурсултану Абишевичу доходчиво разъяснять вещи довольно сложные для восприятия людей, выросших в условиях однопартийной системы. Главный аргумент — система Советов пришла в противоречие с принципом разделения властей. Она ведь и возникла как антипод западной модели парламентаризма. Но, поскольку Казахстан пошел по пути, по которому развивается весь мир, надо приводить систему власти в соответствие с общепринятыми нормами. И встретил сопротивление со стороны Верховного Совета.
Принятые им 25 октября 1990 года Декларация о государственном суверенитете Казахской ССР и 16 декабря 1991 года конституционный закон «О государственной независимости Республики Казахстан» были скорее политическими, чем юридическими документами. Они представляли собой что-то вроде деклараций о намерениях. Особенно это стало бросаться в глаза после распада СССР. Консервативное число членов Верховного Совета часто блокировало инициативы президента, направленные на формирование новой модели власти. Президенту, в свою очередь, ничего не оставалось делать, как поступать точно так же по отношению к популистским предложениям депутатов.
Нурсултан Абишевич пришел к твердому убеждению: Конституцию надо менять. Прежняя в условиях полной государственной независимости от СССР уже не отвечала новым реалиям. Но кто мог дать гарантию того, что новая Конституция сохранила бы свою актуальность и по прошествии некоторого времени? Размышляя над этим, Нурсултан Абишевич принял мудрое решение: новая Конституция должна быть рассчитана на переходный период. И он лично возглавил Конституционную комиссию. Руководителем рабочей группы утвердил известного казахского правоведа Г. С. Сапаргалиева. Эксперты работали под началом знатока мирового опыта конституционализма академика С. 3. Зиманова. Было немало жарких споров, отстаивания своих концепций. Нурсултан Абишевич тоже принимал в них участие. Он ознакомился с конституциями ведущих западных стран, поэтому хорошо знал предмет дискуссий. Не навязывал свое мнение, внимательно выслушивал всех, выступал компетентным арбитром.
9 декабря 1992 года открылась сессия Верховного Совета. Нурсултан Абишевич представил на ней подготовленный возглавляемой им комиссией проект первой Конституции независимого Казахстана.
- От того, насколько наша Конституция отразит день сегодняшний, — сказал он в своем докладе, — в какой степени ее положения и принципы учтут требования дня завтрашнего, будет зависеть успех начатых нами преобразований.
В январе 1993 года, после обсуждения и внесения поправок, она была принята. Нурсултан Абишевич торжествовал: наконец-то в Основном законе получило официальное закрепление разделения законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. Республика Казахстан признавалась демократическим, светским, унитарным государством. Государственным языком провозглашался казахский, языком межнационального общения — русский. Но не все положения Конституции нравились Нурсултану Абишевичу. Успокаивало то, что она была рассчитана на переходный период. Позднее он назвал ее результатом компромисса, на который пришлось пойти во имя благородной цели — достижения общественного согласия.
— Тогда не удалось заложить прочного фундамента системных преобразований, — признавался он. — Конституция продвинулась лишь на полшага вперед от теории и практики прежнего государства.
Действительно, в тексте Конституции можно было обнаружить довольно странные противоречия. Это результат поправок, на внесении которых настаивали депутаты Верховного Совета. Дополнения пришлось учитывать — опять же ради снижения градуса конфронтации.
Естественно, они мешали проведению политических и экономических реформ, переводу народного хозяйства на рыночные рельсы. Ну, например, утверждалось, что форма правления в республике — президентская. Однако из других статей следовало; что правом выражать общенародное мнение наделялся Верховный Совет. Это подчеркивалось уже самой структурой разделов. И действительно, глава «Президент» в Основном законе располагалась после главы «Верховный Совет». Стало быть, Верховный Совет главнее? Значит, Конституция дает ему право на верховенство? Ну как тут не вспомнить шутку советского времени: у нас все равны, но есть и такие, которые равнее. Так и здесь: три ветви власти равны, но есть и такая, которая равнее.
