Центрально-Азиатский союз: интеграция братских республик
Президент Казахстана Н.Назарбаев на протяжении многих лет говорил о необходимости региональной интеграции стран Центральной Азии. Не всегда они находили отклик у его коллег, но в последнее время в этом вопросе наметились определенные подвижки.
О том, насколько актуальны эти вопросы сегодня, на каком этапе находится интеграция братских республик Центральной Азии на данный момент и каковы ее перспективы, мы беседуем с Еркином Байдаровым — кандидатом философских наук, ведущим научным сотрудником Института востоковедения им. Р.Б.Сулейменова Комитета науки МОН РК.
ВСТРЕЧИ ЛИДЕРОВ РЕГИОНА СТАНУТ ТРАДИЦИОННЫМИ
— Еркин Уланович, как Вы считаете, почему все-таки в должной мере не происходит региональная интеграция стран Центральной Азии, о чем так настойчиво и неустанно на протяжении многих лет говорит наш Президент? Хотя преимущества такого союза, казалось бы, очевидны: и в плане торговли, и плюсов в экономиках стран, да и национальная безопасность в республиках региона от подобного альянса только выиграет.
— Действительно, казахстанский лидер неоднократно говорил о необходимости региональной интеграции. Например, еще в 2005-м году в своем Послании Президент Казахстана озвучил идею Союза Центрально-Азиатских государств. Поэтому мы смело можем утверждать, что на протяжении трех последних десятилетий неоднократно звучали идеи региональной интеграции стран Центральной Азии. Говорить, что они целиком оказались безрезультатными, я бы не стал. Например, был заключен Договор о вечной дружбе между тремя странами — Казахстаном, Узбекистаном и Кыргызстаном. Этот договор мог бы стать прочной базой объединения и для других стран региона.
После распада СССР и обретения республиками независимости каждое из новых независимых государств Центральной Азии преследовало свои собственные экономические интересы, в силу этого вопросы интеграции стран региона отошли на второй план. Если до конца ХХ века большие инвестиции вкладывались в Узбекистан, в так называемую «узбекскую модель» экономического развития, то затем иностранные инвесторы обратили свои взоры на Казахстан. Примечательно, что Збигнев Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска», которая вышла в 90-е годы прошлого столетия, отмечал, что предпосылки к экономическому росту у Узбекистана лучше, чем у Казахстана. Известный американский политолог основывал свои доводы на том, что у Узбекистана на тот момент была более развитая экономика, большее народонаселение, и то, что культурные исламские ценности находятся именно на территории этой страны, также давало ей какие-то дополнительные преимущества в плане лидерства в регионе в целом. Но как вы знаете, в конце 90-х годов ситуация изменилась. Благодаря начатому курсу на реформирование казахстанской экономики и экономической политике нашего Президента в целом, Казахстан стал получателем до 80% всех инвестиций, вкладываемых в Центральную Азию. Вследствие этого экономика нашей страны поднялась на новый уровень и оставила далеко позади себя все государства региона. И как результат, начиная с середины нулевых, Нурсултан Назарбаев последовательно стал озвучивать идеи регионального объединения, но в силу объективных причин вопросы интеграции носили большей частью экономический характер.
— Какие перемены во взаимоотношениях стран Центральной Азии влечет за собой приход к власти нового президента Узбекистана Шавката Мирзиёева? Насколько это благоприятно для Казахстана и других стран региона?
— В своей внешней политике Узбекистан стал больше внимания уделять насущным вопросам Центрально-Азиатского региона. Такой подход встретил понимание всех стран региона, и Казахстан тоже поддерживает такую политику. Это благоприятно не только для нашей страны, но и всего региона. Мы видим, что те процессы, которые происходят в Узбекистане, говорят о том, что эта страна стремится стать открытой для всего мира, хорошие взаимоотношения с соседями по региону для нее очень важны. Это очень хорошо, потому что все инициативы по сближению наших стран, которые ранее озвучивал наш лидер, не будут уходить в пустоту. Сейчас подобные инициативы со стороны Узбекистана получают отклик со стороны стран Центральной Азии. И то, что лидеры региона после тринадцатилетнего перерыва в марте этого года собрались в Астане, очень показательный в этом плане момент. Даже такая, ранее закрытая страна, как Туркменистан, стала больше открываться, стремиться кооперироваться со странами региона, а президент Бердымухамедов даже сделал заявление о создании Совета глав государств Центральной Азии.
— Какие вопросы стояли на повестке дня астанинского саммита, какие решения на нем были приняты?
— Этот саммит носил больше консультативный характер, но очень позитивным моментом является то, что на нем было принято решение, что такие встречи станут традиционными. Впервые идею провести неформальную встречу глав государств Центральной Азии озвучил президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев. В своем выступлении в сентябре 2017-го года на 72-й сессии Генассамблеи ООН он заявил, что в регионе значительно повысился уровень политического доверия, что удалось найти принципиально важные решения по многим вопросам. Позже в Самарканде на международной конференции, посвященной проблемам Центральной Азии, глава МИД Казахстана Кайрат Абдрахманов сообщил, что Назарбаев поддержал инициативу Мирзиёева и предложил провести встречу центральноазиатских лидеров в Астане. Такие встречи должны послужить на благо всего региона.
МНОГОВЕКТОРНОСТЬ НАС ЕЩЕ НЕ ПОДВОДИЛА
— Как бы Вы оценили курс Казахстана на многовекторную политику, насколько он себя оправдал?
— Думаю, что оправдал в полной мере. Впервые «многовекторность» в контурах внешней политики Казахстана была обрисована еще 2 декабря 1991-го года на пресс-конференции по итогам президентских выборов. Тогда избранный народом Казахстана на этот пост Н.Назарбаев на вопрос об ориентации Казахстана на Восток или на Запад заявил об открытости государства и отметил, что «Казахстан в силу своего геополитического положения и экономического потенциала не вправе замыкаться на узко региональных проблемах. Будущее Казахстана — и в Азии, и в Европе, и на Востоке и на Западе». Год спустя, на 47-й сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке (5 октября 1992 г.), казахстанский лидер определил «многовекторность» как политику дружественных и предсказуемых отношений со всеми государствами. С тех пор принцип многовекторности является «стержнем внешнеполитической деятельности страны» (К. Токаев). Но по-настоящему многовекторной внешняя политика Казахстана стала в 2000-е годы благодаря укреплению государственности, экономическому росту, завоеванию Астаной лидирующих позиций в Центральной Азии и в целом на постсоветском пространстве.
Если же мы обратимся к истории, то увидим, что еще хан Абылай (1711–1780), когда наши земли на севере граничили с Российской империей, на востоке — с китайским «драконом», а на юге — с узбекскими ханствами, проводил некую политику многовекторности, и это было политически оправдано. Так что многовекторность Казахстана имеет свои исторические традиции.
— Как Вы считаете, уместно ли говорить об объединении тюркского мира? Как бы Вы оценили такую необходимость?
— Конечно, надо ратовать за создание такого союза. Определенная работа в этом направлении проводится: существует Тюркская парламентская ассамблея (ТюркПА), в Астане функционирует Тюркская академия. Турция, Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан, Узбекистан входят в Международную организацию тюркской культуры (ТЮРКСОЙ). Основной целью данной международной организации является «сотрудничество между тюркскими народами для сохранения, развития и передачи будущим поколениям общих материальных и культурных памятников тюркских народов».
— Почему до сих пор не решены приграничные вопросы, например, нет документа о делимитации границ между Казахстаном и Узбекистаном, Узбекистаном и Кыргызстаном?
— Сейчас вопросы делимитации границ уже подходят к своему разрешению. Все эти спорные моменты уже решены, осталось только поставить подписи под документами о делимитации границ. Это будет примером для других стран. Например, между Таджикистаном и Кыргызстаном есть спорные моменты, которые до сих пор приводят к приграничным конфликтам. Но я надеюсь, что и они в скором времени будут исчерпаны. Ибо по-другому нельзя.
— Насколько актуальна для стран Центральной Азии тема религиозного экстремизма?
— Эту опасность нельзя сбрасывать со счетов, но у нее нет большого потенциала. Если говорить о странах Центральной Азии, то в вопросах, связанных с религиозным экстремизмом, у нас подушка безопасности очень прочная. Традиционный ислам, который исповедуется в наших странах, очень отличается от радикальных вариантов ислама, который хотят распространить на Ближнем Востоке и в других регионах мира исламистские радикальные организации.
Думаю, что нам стоит делать больший акцент на религиозном просвещении молодежи, которая мало искушена в таких вопросах. Именно на таком незнании и делают свою работу религиозные миссионеры, исподволь ведя свою хитрую политику. Религиозное просвещение должно быть на более высоком уровне, надо вести активную профилактическую работу в этом направлении.
— Насколько велико влияние третьих стран на страны Центральной Азии? Говоря без обиняков, могут ли крупные державы в лице России, Китая и США дестабилизировать ситуацию в регионе, преследуя свои геополитические интересы?
— Это вполне возможно. Благодаря влиянию третьих стран в свое время и зародилась так называемая «Большая игра». Этот термин появился еще в 19-м веке, когда большие страны вели свою активную политику в Центрально-Азиатском регионе. Крупные страны могут оказать влияние на регион, если сильно этого захотят. Поэтому странам Центральной Азии и необходимо создать единство, чтобы суметь противостоять внешним угрозам. Нужно уметь проводить свою политику, и при этом не сбрасывать со счетов интересы соседей по региону. Должна быть какая-то единая стратегия и во внешней политике, и в отношении друг друга. Если страны региона будут этим руководствоваться, то все будет замечательно. На все глобальные вызовы нужно отвечать в едином тандеме.
— Насколько у руководства стран Центральной Азии есть понимание о необходимости создания военно-политического блока, чтобы противостоять потенциальным угрозам извне?
— Не стоит опережать события, всему свое время. Президенты только начали встречаться, и о таком союзе пока говорить рано. Нужно учитывать то, что Казахстан последовательно проводит политику многовекторности, а Узбекистан делает больше ставку на двусторонние, равноудаленные отношения. Но как бы они это ни называли, это своего рода «многовекторность по-узбекски». Сейчас такие вопросы вообще не стоят на повестке дня. Говоря о региональной интеграции, мы больше имеем в виду политическое объединение. Сейчас важно открыть свои рынки, наладить торговлю, потому что товарооборот между странами региона достаточно низкий. Конечно, необходимо решать вопросы, которые касаются всех стран, — это вопросы экстремизма, терроризма, каких-то экономических проблем, но в будущем для ориентира мы могли бы взять путь европейской интеграции, у нашего региона есть прекрасная возможность воплотить его в реальность.
Кстати, подобные идеи появились не сегодня: об этом еще в начале ХХ века говорили наши выдающиеся политические деятели Мустафа Шокай и Турар Рыскулов, которые выдвигали инициативу о едином Туркестане и Туркестанской федерации. Всё это прекрасно понимают и лидеры стран Центральной Азии, потому что у нас единая история, нас объединяет единое культурное пространство, у нас очень много общего, и в будущем такая интеграции обязательно состоится. К этому нужно стремиться, необходимо готовить к этому молодое поколение.
— Значит, такая задача — дело рук будущего поколения?
— В современном мире всё меняется очень быстро, ведь еще пару лет назад мы и мечтать не могли о том, что происходит сейчас в регионе. Пока к политическому союзу страны региона не готовы, но такая потенциальная возможность существует, и ее реализация послужила бы на благо всех наших народов.
— Спасибо за беседу.
