Экстренная медицина – одно из самых сложных врачебных направлений, но когда она связана с небом, и ответственность за сложных больных лежит только на одном враче – задача многократно усложняется. О «подводных камнях» профессии врача ИА El.kz беседует со старшим врачом смены Национального координационного центра экстренной медицины Аллой Кияловой
- Алла Викентьевна, второго октября был Международный день врача. У Вас за плечами – 30-летний опыт в профессии. Как Вы выбрали профессию?
У нас в семье не было медиков. Но так получилось, что мы жили в Целинограде в районе больниц и стационаров. Окна нашей квартиры выходили на станцию скорой медицинской помощи, и я постоянно наблюдала за их ежедневной работой, появилось желание помогать людям. Сначала лечила кошечек и собак, играла в больницу. Потом это все переросло в другой интерес, более взрослый, более обдуманный.
Вообще у меня основная база образования – это терапия, а по специальности я врач скорой помощи. Я обучилась в Целиноградском государственном медицинском институте, и после интернатуры работала по специальности. Очень нравилась именно экстренная служба, поскольку это все мобильно, быстро, мы видим результат сразу, нам очень важно вовремя успеть.
sanitarnaya-aviatsiya
- Не жалеете ли вы, что стали врачом? Это ведь очень сложно. Наверное, сами себе не принадлежите?
В какой-то степени, может быть, я не принадлежу себе, но с другой стороны, я принадлежу всем, можно сказать. Потому что когда узнают, что я врач, многие обращаются по любому поводу, за любым советом, по любому заболеванию.
А второй момент – у нас, конечно, такая интенсивная работа, что мы работаем сутки – через двое. И, конечно, объем работы большой выполняется на рабочем месте. Никогда не жалела, что стала врачом.
- Когда я брала интервью у работников службы скорой помощи, они говорили, что там огромная текучесть. У вас так же?
У нас коллектив очень стабильный. Я стояла у истоков создания центра, и за все 12 лет его существования буквально единицы ушли, и то на пенсию, или в связи с переездами. У нас в центре работает около 40-ка человек. Кроме этого, в каждом регионе работают еще свои сотрудники.
На скорой помощи очень сложно работать. Я 18 лет работала сначала на выездных бригадах в течение пяти лет, потом старшим врачом. Здесь, в Национальном центре экстренной медицины, у меня больше оперативная, руководящая работа, но и врачебная в том числе, потому что все выписки проходят через нашу диспетчерскую. Все заявки надо оценить, обсудить, уточнить недостающие детали, чтобы решить вопрос, транспортабелен ли пациент.
Здесь нужно учитывать, что перелет – это очень сложная транспортировка. Кроме заболевания, на пациента начинают действовать другие факторы: подъем, взлет, посадка, звуки, скоростной фактор также имеет значение, изменение давления в воздухе. Все наши врачи, бригады прошли специальное обучение именно для авиатранспортировок. Поэтому это еще более сложно, чем скорая помощь на земле.
И если в скорой помощи врач рассчитывает только на свой профессионализм, но он передвигается по городу, и ему как можно быстрее нужно доставить пациента в стационар, то в самолете надо быть на 100% уверенным в своих знаниях, в своем профессионализме, потому что ты один полностью отвечаешь за пациента, за бригаду, и за то, как будет транспортировка проходить. На наших врачах еще больше ответственности.
- Вы курируете службу по всему Казахстану? Все ли регионы охвачены медавиацией?
Да, все обеспечены, даже с учетом того, что появились три новые области – Абайская, Жетысу и Улытау.
Наш координационный центр национальный, мы курируем все регионы. Все заявки, которые по регионам проходят, сначала поступают к нам. Мы оцениваем ситуацию, действительно ли это случай, требующий безотлагательной помощи.
- Как часто казахстанцы обращаются к помощи медицинской авиации?
В среднем каждый день у нас от 3 до 10 вылетов, их число доходило и до 15.
- Сколько вертолетов и самолетов имеются в наличии?
В Алматы и Астане есть крупногабаритные самолеты Як-40, скоростные Pilatus, а регионы летают на средствах малой авиации – вертолетах и самолетах АН-2, в некоторых есть более крупные самолеты А-410. По количеству я точно не могу сказать, этим занимается технический отдел, который проводит анализ нагрузки и дальности, и в зависимости от этого распределяют воздушные суда. Это не врачебное дело, но каждый регион технически оснащен.
- Алла Викентьевна, Вы можете рассказать какие-то наиболее яркие случаи из Вашей практики?
Трудно выделить очень яркие случаи, потому что все пациенты у нас сложные. Мы работаем в сфере экстренной медицины и оказываем помощь только пациентам, состояние которых угрожает жизни. Когда мы получаем заявку, мы отрабатываем ее в первые сутки, максимум – двое. Здесь мы часто ориентируемся на принимающую клинику, чтобы они успели подготовиться к приему пациента.
Например, мы перевозим детей со сложными пороками сердца, которые не оперируются в других регионах. Каждый ребенок уникален, потому что они как правило очень маленькие, это дети первых месяцев жизни, и выделить кого-то очень сложно. Они все требуют особого внимания, особого отношения, деликатной транспортировки, профессионализма со стороны наших врачей.
Среди взрослых пациентов это тяжелые травмы, многочисленные сочетанные переломы, комбинированные переломы. Много пациентов – в стадии патологии. Бывают и те, кто пострадал на производстве, и, например, получил тяжелые ожоги. У нас бывают как пострадавшие при ЧП пациенты, так и тяжелые хронические больные.
sanitarnaya-aviatsiya
- Процент летальных случаев, наверное, большой в вашей службе, учитывая специфику?
У нас смертности практически нет. За 12 лет на борту один-два случая было, когда последний шанс давали пациенту. Риски большие всегда на самолете, и они всегда оцениваются. Чтобы не оставлять пациента на месте, где вообще нет условий для оказания необходимой помощи, наши врачи, учитывая риски, все равно берут его на борт с той целью, чтобы постараться доставить его.
- Наверняка, в Вашей службе есть какие-то проблемы, которые хотелось бы довести до депутатов или министров?
У нас таких глобальных проблем нет. Мы полностью обеспечены, администрация постоянно интересуется положением дел, у нас ежедневно проходят утренние конференции, где мы докладываем о проделанной за сутки работе. В них присутствует весь медицинский персонал, и постоянно спрашивают, возникали ли какие-то проблемы, трудности. Если в рабочем порядке какие-то вопросы возникают, они решаются сразу. Мы обеспечены медикаментами и авиатранспортом, и сотрудников у нас полный комплект.
- Что бы Вы посоветовали студенту медицинской академии, который размышляет, какую направленность выбрать?
Я бы посоветовала прислушаться к своему сердцу, к своим желаниям, своим умениям и навыкам. У всех разные наклонности. Кто-то хорошо делает руками что-то, и такие врачи незаменимы в качестве хирургов любого профиля. А если человек больше склонен работать с пациентом, разговаривать с ним, то это уже такие терапевтические направления, как кардиология, неврология, и прочее. Поэтому учась в институте шесть лет, там определяются только на последних курсах. Студенты всегда сами имели возможность определиться, куда их больше тянет и что им больше нравится. Поэтому здесь важно прислушиваться к себе, к своему состоянию, к способностям.
- Всегда ли Вы видите обратную связь от благодарных пациентов? Или Вы не каждого видите лично?
Я пациента вообще не вижу, потому что я вижу только их истории. Для меня пациент – это история болезни, которая каждый раз как новый рассказ о новом человеке.
К сожалению, мы видим пациентов со стороны какой-то проблемы. Наши врачи, конечно, непосредственно сталкиваются с пациентами и с их родственниками, но в наш адрес всегда звучит только благодарность. Как одна женщина сказала, что мы прилетаем, как на крыльях ангела, и спасаем людей. Ее выражение мне очень запомнилось.
Благодарность, может быть, не всегда произносится, хотя наши бригады все благодарят. Особенно это можно прочитать в глазах мам, когда мы перевозим детей. Они всегда лелеют надежду на выздоровление. В течение полета нашей бригадой ведется постоянное ежеминутное наблюдение. Мы не отвлекаемся ни на что.
- А если о взрослых говорить? Вряд ли Вам удается отслеживать судьбу пациентов, но каковы Ваши наблюдения, если человек находится на грани жизни и смерти, заставляет ли эта ситуация в дальнейшем его задуматься и изменить образ жизни или питание?
Я думаю, такие ситуации заставляют поменять образ жизни. Когда у пациентов выбор между жизнью и смертью, практически можно так сказать, что если ты не будешь выполнять рекомендации врача, если ты что-то не поменяешь в своем отношении к жизни, то не стоит ждать улучшения своего здоровья. И наши врачи в случае необходимости проводят беседы на эту тему в ходе полета. Это наша ежедневная практика. Но конечно все индивидуально, в зависимости от того, у кого какая проблема.
- Спасибо Вам за интервью, мы желаем Вам успехов в этом нелегком деле!