Жамбыл Жабаев не воевал с оружием в руках, но его стихи стали мощным символом моральной поддержки, поднимали боевой дух и укрепляли веру миллионов в Победу, сообщает корреспондент ИА El.kz.
Жамбыл Жабаев — имя, которое в Казахстане стало синонимом народной мудрости, поэтической силы и несломленного духа. Родившись 16 (28) февраля 1846 года у подножия горы Жамбыл в урочище Бетпак-Дала, будущий акын с детства впитал в себя кочевую культуру, устное народное творчество и силу казахской степи. Его отец, Жабай Истыбаев, происходил из рода Шапрашты Старшего жуза — уважаемого рода, с глубокими традициями и сильной связью с историей казахского народа. Имя «Жамбыл» мальчику дали в честь горы, возле которой он родился, и это имя стало знаковым — оно связано с целой эпохой, регионом и даже целой областью Казахстана, названной впоследствии в его честь.
С юных лет Жамбыл проявил незаурядные музыкальные и поэтические способности. Он рано научился играть на домбре, овладел традиционным стилем исполнения — толгау, и с ранней юности участвовал в айтысах — поэтических соревнованиях акынов. Его наставником был легендарный акын Суюнбай Аронулы, который передал ему не только мастерство, но и понимание акына как голоса народа.
Именно Суюнбай благословил юного ученика словами: «Ты станешь певцом народа».
В дореволюционный период Жамбыл Жабаев получил широкую известность в казахской степи как талантливый импровизатор, певец и народный мудрец. Его песни и айтысы распространялись устно, но даже тогда он запомнился как акын, говорящий от имени простого народа — он воспевал справедливость, осуждал зло, высмеивал пороки. До Октябрьской революции 1917 года он пел исключительно на казахском языке, а письменная фиксация его творчества началась только в 1930-х годах, когда его «открыли» советские культурные деятели и представили как символ «народной поэзии в эпоху социализма».
К моменту начала Великой Отечественной войны Жамбылу исполнилось почти 95 лет. Несмотря на преклонный возраст, он продолжал сочинять стихи и оставался моральным авторитетом для миллионов. Он был депутатом Верховного Совета Казахской ССР, лауреатом Сталинской премии, а его фигура олицетворяла мудрость старшего поколения, связь времен и культурное наследие казахского народа. Акын не умел читать и писать, создавая свои произведения устно, но именно это придавало его поэзии уникальную живость и силу — как и всей казахской устной традиции.
Вместо того чтобы уйти в тень на закате своей жизни, Жамбыл, напротив, становится символом национального духа. Его слово — чистое, искреннее, полное сострадания и гнева — оказалось оружием не менее мощным, чем пуля или штык.
Когда в июне 1941 года началась Великая Отечественная война, Жамбыл Жабаеву было уже 95 лет. Он был слишком стар, чтобы сражаться на передовой, но слишком велик духом, чтобы оставаться в стороне. Несмотря на возраст и усталость, он стал символом духовного сопротивления, объединив через слово миллионы людей по всей стране — от Казахстана до блокадного Ленинграда.
Жамбыл никогда не держал в руках оружия. Он не участвовал в военных действиях ни во времена Российской империи, ни в годы Гражданской войны, ни в Первую мировую. Но в дни, когда вся страна встала на защиту Родины, он нашёл своё поле боя — поле слова, поэзии и моральной поддержки. Его вклад в Победу не измеряется в километрах освобождённых территорий, но он стал неотъемлемой частью духовного фронта, который не менее важен, чем линии окопов.
Для старого акына начало войны стало личной трагедией. На фронт ушёл его сын — Алгадай Жамбулов, родившийся в 1900 году. В феврале 1943 года Алгадай погиб под Синельниково (Днепропетровская область), освобождая украинскую землю от оккупантов. Потеря сына стала тяжёлым ударом для Жамбыла, но не сломила его. Напротив, личная боль лишь усилила голос акына — его стихи стали ещё более пронзительными и глубокими.
С первых месяцев войны Жамбыл активно участвовал в агитационной и пропагандистской работе. Он выступал по радио, его стихи публиковались в газетах, звучали на митингах, распространялись в виде листовок. Особенно активно его творчество тиражировалось в казахской прессе — но благодаря переводам они становились достоянием всей многонациональной аудитории Советского Союза.
Жамбыл Жабаев стал живым мостом между тылом и фронтом. Его поэзия напоминала бойцам о родных, о семье, о доме, о земле, за которую стоит сражаться. Она вселяла надежду и уверенность, поддерживала морально тех, кто терял близких, кто жил в страхе, голоде и неизвестности. Его образ — старца с домброй, облачённого в национальный чапан, с глубоким, пронзительным взглядом — стал символом духовной опоры для миллионов.
Важно отметить, что Жамбыл не просто писал патриотические стихи — он олицетворял идею общесоветского братства. Его произведения обращались не только к казахам, но и к русским, украинцам, белорусам, узбекам, татарам — ко всем, кто был вовлечён в борьбу против фашизма. Он был "акыном всех народов", и в этом его уникальный вклад в войну.
Фронтовики вспоминали, как в тяжёлые минуты на привалах читали стихи Жамбыла. В госпиталях, среди раненых, его слова звучали как молитва. А в казахских аулах и городах поэты-импровизаторы и просто жители пересказывали его строки устно, создавая эффект многократного духовного резонанса. Не зря в народе говорили: "Пока Жамбыл поёт, мы не побеждены".
Сентябрь 1941 года. Фашистские войска замыкают кольцо блокады вокруг Ленинграда. Миллионы жителей оказываются отрезанными от остального мира. В условиях страха, голода, холода и постоянных бомбардировок моральная поддержка становится столь же жизненно необходимой, как хлеб или тепло. Именно в эти дни в защиту осаждённого города впервые раздался голос Жамбыла Жабаева — голос из далёкого Казахстана, исполненный любви, тревоги и отцовской заботы.
Стихотворение «Ленинградцы, дети мои!» родилось в сердце девяностопятилетнего акына в результате глубоко личного переживания трагедии ленинградцев. Он услышал новости о блокаде из репродуктора — так называемой «чёрной тарелки», которую он считал священной вещью в доме. Тогда Жамбыл сказал: «Я должен что-то сказать людям». И сказал — через поэзию.
Стихотворение создавалось устно, на протяжении двух дней. Он импровизировал, проговаривал строчки, опираясь на свой вековой жизненный опыт, на боль утраты сына, на сострадание к людям, которые никогда его не видели. Литературные секретари — в частности, поэт Марк Тарловский — записали эти строки, и вскоре они разлетелись по всей стране.
Содержание поэмы поразительно насыщено символами единства, поддержки и внутренней силы:
«Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя…»
Жамбыл называет жителей далёкого города детьми, устанавливая связь, в которой нет ни границ, ни различий в культуре, ни расстояний. Он говорит с ними как отец, который хочет защитить, успокоить, вдохновить.
В стихах он вспоминает ссылки царских времён, когда в его аул ссылали революционеров из Петербурга. Он подчёркивает историческую близость между казахами и ленинградцами:
«Ваших дедов помнит Джамбул,
Ваших прадедов помнит он…»
Он говорит о подарках из Казахстана — о лучших лошадях, о сладких яблоках апорт, о хлебе и металле, которые «должны вам помочь душегубов откинуть прочь». Это не просто поэзия — это живое послание, материальная поддержка, вдохновляющий жест национальной солидарности.
Реакция была мгновенной. Стихотворение публиковали в «Ленинградской правде» на первой полосе. Газеты с портретом Жамбыла с домброй на обложке раскупались быстрее хлеба. Листовки с текстом развешивали по всему городу. Стихи передавали по радио. Их читали вслух в госпиталях и на заводах. Люди учили их наизусть. Казахские эшелоны с продовольствием шли в блокадный город — и с каждым из них ехали и слова акына, написанные на бумаге, вплетённые в тёплые посылки.
Жамбыл стал «дедушкой фронта». Солдаты и жители писали ему письма, начиная с тёплого «Дорогой наш ата». В ответ он писал новые стихи, ещё более пронзительные. Его строка стала лозунгом мужества и веры в Победу.
Позже, в 1943 году, Жамбыла наградили медалью «За оборону Ленинграда» — уникальный случай для человека, не побывавшего в городе и не державшего оружие. Но его слово сделало для Ленинграда больше, чем многие пушки.
Вклад Жамбыла Жабаева в Победу в Великой Отечественной войне невозможно измерить военными терминами. Он не брал в руки оружие, не стоял в строю с бойцами и не командовал дивизиями. Но его голос звучал в окопах, его слова читались в блокадных квартирах, его строчки переписывались от руки и вкладывались в посылки, отправляемые на фронт. Он воевал там, где происходила самая хрупкая, но жизненно важная битва — за душу человека.
Стихи Жамбыла стали духовной опорой миллионов людей, оказавшихся перед лицом беспрецедентного ужаса. Когда война разрывала города и семьи, его поэмы давали людям не только надежду, но и направление: куда смотреть, к чему стремиться, на чём держаться. Его слово стало тем «невидимым хлебом», которым подпитывался дух солдат и жителей тыла.
В условиях тотальной мобилизации ресурсов, где важен был каждый грамм металла, каждый литр топлива, — такие нематериальные ресурсы, как моральная устойчивость и вера, становились не менее значимыми. Поэтическое слово, обращённое к сердцу, помогало выдерживать нечеловеческие испытания: холод, голод, страх, утраты. И именно в этом измеряется реальный вклад Жамбыла.
Особое значение имела его способность говорить не как представитель государства, а как родной человек — «ата», дедушка, отец. Его обращения к жителям Ленинграда и солдатам Красной армии не были сухими лозунгами. Они были пронизаны искренней заботой, теплом, личной болью. Люди верили ему, потому что чувствовали в нём человека, способного понять и разделить страдание. Это была сила настоящей поэзии — не парадной, а живой.
Такое доверие делало его стихи эффективным инструментом не только моральной поддержки, но и патриотического воспитания. Он напоминал, за что нужно бороться, почему враг не должен победить, и как важно сохранять достоинство даже в самые страшные времена. Его слова действовали, как заклинание — возвращали людям мужество, поднимали боевой дух, укрепляли уверенность в завтрашнем дне.
Это влияние не осталось незамеченным и со стороны государства. В 1941 году Жамбыл Жабаев был удостоен Сталинской премии II степени — за выдающийся вклад в литературу. В 1943 году ему вручили одну из самых уважаемых наград того времени — медаль «За оборону Ленинграда», которую обычно получали участники кровопролитных боёв и жители блокадного города. Тем самым было официально признано: вклад Жамбыла был равнозначен вкладу фронтовиков, пусть он и выражался не в сражениях, а в строках.
Такое признание подчеркнуло: в годы великого испытания поэзия может быть не менее сильным оружием, чем штык. И в этой моральной мобилизации казахский акын сыграл уникальную роль — он стал совестью эпохи, голосом, который звучал над всем Советским Союзом, объединяя людей в едином стремлении к Победе.
Личность Жамбыла Жабаева — фигура по-настоящему уникальная. Его искреннее творчество, подкреплённое народной любовью, стало частью официального советского культурного канона. Однако уже в его время и особенно в послевоенные годы начали звучать вопросы: действительно ли стихи, публиковавшиеся под его именем, полностью принадлежали самому акыну? Или за легендой великого поэта стояли другие — литературные секретари, редакторы, переводчики? Ответ на этот вопрос куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.
Жамбыл Жабаев действительно не умел читать и писать. Его творчество было исключительно устным, как и полагалось традиционному казахскому акыну. Стихи он сочинял на ходу, проговаривал их вслух, аккомпанируя себе на домбре. Именно так и родились, в частности, поэмы времён войны — например, знаменитая «Ленинградцы, дети мои!». Но чтобы эти стихи могли дойти до миллионов по всей стране, их нужно было не только зафиксировать, но и адаптировать к восприятию русскоязычной и многонациональной аудитории. Именно для этого рядом с Жамбулом всегда находились литературные секретари и переводчики, официально именуемые помощниками и соавторами.
Среди них — известные имена: Абдильда Тажибаев, Таир Жароков, Гали Орманов, Калмакан Абдыкадыров, а также переводчики на русский язык — Павел Кузнецов и Марк Тарловский. Последний, в частности, считается автором русской версии «Ленинградцы, дети мои!». Эти поэты и писатели, как правило, фиксировали устные импровизации акына, иногда редактировали, переводили, дорабатывали. По одной из версий, поэтов подбирали так, чтобы они сохраняли стиль и дух Жамбыла, но могли придать стихам «литературную огранку», соответствующую задачам советской поэтики.
Такой подход вызвал критику уже после смерти акына. Некоторые исследователи и мемуаристы утверждали, что литературный образ Жамбыла был создан искусственно — якобы по заказу партийных органов в 1930-е годы, когда возникла необходимость в «казахском Сулеймане Стальском» — народном поэте, олицетворяющем мудрость и преданность социалистическому строю. Согласно воспоминаниям казахстанского журналиста Ербола Курманбаева, именно Абдильда Тажибаев первым открыл Жамбыла «для партии» и помог выстроить вокруг него образ советского акына, идеологически лояльного и универсального.
Тем не менее, стоит подчеркнуть: вопрос об авторстве не сводится к простому «писал сам или нет». В казахской устной традиции акын — это не только поэт, но и импровизатор, носитель коллективной памяти, голос народа. И даже если формулировки записывались другими, первоисточником вдохновения, идей, эмоций и образов был именно Жамбыл. Его личность, его голос, его переживания — подлинны. А литературные помощники выступали в роли «гранящих алмаз», как выразился один из партийных деятелей: для того чтобы сделать доступным гениальное, но устное слово акына для многомиллионной страны.
Показательно, что уже в 1954 году тогдашний глава Казахстана Пантелеймон Пономаренко, выступая на съезде писателей, прямо заявил: «Все секретари, переводчики Жамбыла остались живы после его смерти. Но почему-то после его ухода не появилось ни одной яркой поэмы. Видимо, дело было не в огранке, а в алмазе». Эти слова стали своего рода официальным признанием: литературное сопровождение было, но без живого источника — оно ничего бы не стоило.
Таким образом, образ Жамбыла Жабаева стал результатом сложного синтеза: искреннего таланта, народного признания, поэтического дара и государственной поддержки. Это была коллективная литературная работа, но её центром и душой оставался он — аксакал из казахской степи, чьё слово, даже после многочисленных правок, продолжало звучать живо, горячо и честно. А это значит — настоящее.
Время уходит, сменяются поколения, но имя Жамбыла Жабаева продолжает звучать в Казахстане и за его пределами — как напоминание о силе слова, способного изменить ход истории. Его вклад в Победу, выраженный не в подвигах на поле боя, а в патриотических стихах, продолжает жить в памяти народа. Это не только культурное, но и нравственное наследие, которое по-прежнему актуально в XXI веке.
После смерти Жамбыла в 1945 году, за восемь месяцев до его столетнего юбилея, в Казахстане началась масштабная работа по увековечению памяти великого акына. В селе, где он провёл последние годы жизни, был открыт литературно-мемориальный музей. Дом, в котором он жил, окружённый садом, посаженным самим Жамбулом, стал местом паломничества для школьников, студентов, писателей, историков и туристов. Здесь же был возведён мавзолей, ставший архитектурным символом народной благодарности.
Его именем названы улицы, площади, школы, театры, районы и даже города. Так, в 1938 году город Мирзоян был переименован в Джамбул (ныне Тараз), а в 1939-м образована Жамбулская область. Эти названия долгое время были символами народной памяти. Улицы Жамбыла есть почти во всех крупных городах Казахстана — от Алматы до Шымкента. В Санкт-Петербурге (бывшем Ленинграде), где особенно чтут стихотворение «Ленинградцы, дети мои!», в 2002 году появился четырёхметровый бронзовый памятник акыну — подарок от Казахстана к 300-летию города. На ступенях фонтана рядом выбиты его знаменитые строки, обращённые к горожанам в годы блокады.
Жамбыл стал неотъемлемой частью школьных программ. Его поэма о Ленинграде изучается в контексте военной литературы как яркий пример морального подвига. В казахстанских школах и вузах проходят уроки мужества, где стихи акына звучат наряду с воспоминаниями о военных операциях, действиях партизан и героизме бойцов. Его фигура помогает говорить с молодёжью о патриотизме не в лозунгах, а на языке чувств и истории.
Стихи Жамбыла переводятся на десятки языков. Изданы многотомные собрания его произведений, сняты документальные и художественные фильмы, созданы театральные постановки. В его честь выпущены почтовые марки, памятные монеты, художественные конверты. Один из сортов сирени, выведенный в 1921 году, носит имя «Джамбул» — как символ красоты, стойкости и народной памяти.
Но, пожалуй, самое важное в том, что Жамбыл остаётся живым культурным символом, а не только частью музейного наследия. Его голос звучит и в мирное время, когда общество сталкивается с новыми вызовами, и в моменты памяти о прошлом. Его строки находят отклик у тех, кто ищет вдохновения, опору или просто человеческое тепло.
Память о Жамбыле — это не только образы и названия. Это прежде всего передача духа — духа сопричастности, ответственности, сострадания. Его поэтический подвиг в годы войны стал примером того, как даже в самых тёмных обстоятельствах можно найти свет, сохранить достоинство и поделиться им с другими.
Прошло более восьмидесяти лет с того дня, как в тишине казахской степи прозвучали первые строки великой поэмы: «Ленинградцы, дети мои…». Эти слова, произнесённые стариком с домброй, оказались сильнее взрывов и выстрелов. Они разлетелись по всей стране, добрались до осаждённого города, вселили в людей надежду и уверенность: мы выстоим. Жамбыл Жабаев не участвовал в боях, не носил погоны, не командовал армиями. Но его вклад в Победу был не менее значимым — потому что в войне участвуют не только оружием, но и сердцем, словом, духом.
Его творчество доказало: поэзия способна становиться оружием, если она пронизана правдой, болью и любовью к своему народу. Его слово, рождённое в домике у подножья гор, нашло отклик в сердце каждого, кто сражался за Родину — от простого солдата до генерала, от блокадной женщины до школьника, читающего газету с фотографией акына.
Сегодня, когда казахстанское общество вновь обращается к своим корням, своей истории и культурному наследию, подвиг Жамбыла Жабаева приобретает особую актуальность. Он напоминает, что у каждого народа есть своя опора — не только в материальных достижениях, но и в духовных столпах. Жамбыл стал таким столпом. Его поэзия — это урок мужества, сострадания, силы и памяти. Она учит не бояться говорить правду, чувствовать боль других, верить в лучшее.
Для новых поколений казахстанцев образ Жамбыла — это не просто портрет в школьном кабинете или памятник в парке. Это настоящий голос эпохи, пример того, как можно быть нужным своему народу в любом возрасте и при любых обстоятельствах. Он не дожил немного до своего столетия, но оставил после себя вековую мудрость, воплощённую в стихах. Его слово звучало в годы войны, звучит сегодня — и будет звучать завтра.
Читайте также: