Личная жизнь Турара Рыскулова и его окружение
Отдельно надо рассказать о личной жизни Т. Рыскулова, о чем до этого многое замалчивалось.Отдельно надо рассказать о личной жизни Т. Рыскулова, о чем до этого многое замалчивалось. В советское время и даже в 90-е годы исследователи жизни и деятельности Турара Рыскулова упоминали только об одной его жене - Азизе Тубековне Исенгуловой (уроженка г. Джаркента, наполовину казашка, наполовину татарка), на которой он женился 24 октября 1932 г. и которая родила ему двух дочерей – в 1933 г. Сауле (доктор биологических наук, академик Международной академии информатизации, проживала в г. Алматы, умерла в 2013 г.) и в 1937 г. Риду (окончила институт иностранных языков, проживала в Москве, умерла в 2009 г.). На самом деле она была его четвертой и последней женой.
Первой женой Т. Рыскулова была дочь бывшего генерал-губернатора Ташкента Владимира Павловича Колосовского (1), Татьяна Владимировна Колосовская (затем в замужестве за красным генералом Уманским, с которым жила в Краснодаре). Их сын Александр (Искандер) при разводе остался с отцом и бабушкой Варварой Валерьяновной Колосовской.
Вторая жена Рыскулова – моя бабушка Надежда Константиновна Пушкарева (1902-1976). Она приехала в Ташкент из Сибири. В то время у нее умер отец, и мать Пушкарева (в девичестве - Костырко) Ольга Федоровна (1868-1940) осталась с тремя дочерями – Надеждой, Татьяной и Ольгой. Они жили в г. Каинске, под Томском. В то время шла гражданская война, в город входили то белые, то красные. Бабушка рассказывала мне, как однажды они спрятали у себя красного командира, и после того, как город освободили от белых, он привез им в знак благодарности телегу дров. Вскоре, спасаясь от голода, они уехали в Ташкент. Там Надежда Константиновна познакомилась с Тураром Рыскуловым, который случайно оказался с ней на лечении в местной больнице. В 1922 г. они (дед, бабушка, Варвара Валерьяновна и Александр) переехали в Москву и поселились в гостинице люкс на Тверской, затем на ул. Маркса, в дом, находившийся поблизости от Библиотеки имени Ленина. В этот период они познакомились с Г. Димитровым, П. Тольятти, М. Торезом, В. Фигнер и другими деятелями Коминтерна.
Вера Фигнер (1852-1942), бывший член Исполкома «Народной Воли», была близкой подругой Надежды Константиновны. Также ее близкими знакомыми были семьи Красиных и Сажиных (М.П. Сажин 1845–1934, участник Парижской Коммуны 1871 г.), народник Н.А. Морозов (1854-1946), семья заместителя председателя ВЧК Я. Х. Петерса (1886-1938) , математик С.Л. Соболев (1908-1989), ставший в возрасте 31 года самым молодым академиком Академии наук СССР (1939). Долгое время она переписывалась с солисткой Большого театра М.П. Максаковой (1902-1974). Другом семьи Надежды Константиновны был поэт-акмеист Сергей Городецкий (1884-1967), который подарил ее дочери Софье (1923-1998) альбом со своими рисунками и стихами, названный им "Побасеночки для Сонечки". В 1925 году, во время I Московского международного турнира, сопровождавшегося настоящей "шахматной лихорадкой" в стране, моя бабушка познакомилась с выдающимся чехословацким гроссмейстером Рихардом Рети (1889-1929), который женился на 17-летней дочери поэта Сергея Городецкого - Рогнеде, но через 4 года в возрасте 40 лет скоропостижно скончался от скарлатины. Позже, когда Надежда Константиновна уже рассталась с дедушкой, к ней сватался будущий маршал Г.И. Кулик (1890-1950), после войны расстрелянный Сталиным, а также советский историк и дипломат, один из создателей компартии Великобритании Ф.А. Ротштейн (1871-1953).
Моя мать, Рыскулова Майя Тураровна, брошенная любовницей деда Верой Ивановной Дергачевой (в замужестве Мордовской) (1906-1986) и взятая им, как и Александр, в семью третьей жены Азизы Тубековны, часто бывала с отцом у Надежды Константиновны, но не знала, что она его бывшая жена. В 1939г она, предварительно обратившись с письмом к Н.К. Крупской, забрала мою мать из детдома и удочерила. Дед, когда они жили на даче в Клязьме, всегда бывал на даче Надежды Константиновны в Тарасовке, интересовался ее здоровьем и здоровьем их дочери Софьи Тураровны. Он очень заботился о семье Надежды Константиновны, в том числе о ее сестре Ольге (1896-1986) и ее муже Джаганше (Джанше) Досмухамедове, которым он помог устроиться в Москве в купленной им ранее квартире по адресу: г. Москва, Хавско-Шаболовский пер., д., 11, кв. 265. В этой квартире также проживала теща Рыскулова - Варвара Валерьяновна Колосовская. Джаганша Досмухамедов (1887 г. р., Казахстан, Уральская обл., Джамбейтинский р-н), обаятельный человек, окончил в 1910 г. юридический факультет Московского Университета и до революции был товарищем (заместителем) прокурора Томского окружного суда по Каинскому уезду (фактически имел чин генерала юстиции, т. к. территориально Томский округ ныне это вся Западная Сибирь и восемь областей Казахстана). В 1930 г. как бывший глава Уильского оляята (отдела), затем западного отделения антисоветского правительства Казахстана «Алаш-Орда» (1917-1920) - "хан" упомянутого оляята (так его называли и белые, и красные, между которыми он искусно, с постоянной угрозой своей жизни, лавировал) был сослан в Воронеж. 1 июня 1938 г. Джаганшу арестовали (за год до этого он перенес инсульт). Осужден 16 июля 1938 г. тройкой при УНКВД ССССР по Московской области по обвинению в том, что являлся одним из лидеров казахской контрреволюционной националистической организации и тесной связи с "врагами народа", Приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 3 августа 1938 г. (место захоронения - Бутово). Реабилитирован 2 декабря 1957 г., несмотря на отрицательное отношение большевиков к алашординцам, которые, правда, во главе с Джаганшой перешли в конце концов на сторону Советской власти (2).
Муж второй сестры, Татьяны Константиновны (1900-1932), латыш Август Иванович Поднек (1895-1938), вступил в партию большевиков еще в 1913 г., в 1915-1917 гг. находился на каторге; член ЦИК СССР, занимал руководящие должности в Нижнем Новгороде, Барнауле, Архангельске, Орле, председатель организационного бюро Северо-Восточной области (назначен Постановлением Президиума ВЦИК, 1924-26 гг.), начальник Главного управления Водного Хозяйства Средней Азии и Казахской АССР, председатель Казахстанского Крайплана, член Госплана СССР, президиума Госплана РСФСР и правления Госбанка, был арестован в 1937 г. в Иркутской области (с 1933 г. занимал должность 1-го заместителя председателя Восточно-Сибирского крайисполкома) и расстрелян. Реабилитирован 2 июля 1958 г. определением Военной коллегией Верховного Суда СССР (3). Сама Татьяна умерла молодой от лейкемии в Ялте.
Особенно трагично сложилась судьба сына Т. Рыскулова Александра. В момент ареста отца он закончил 10 класс, ходил на Лубянку, справляясь о нем, и тем самым, наверняка, привлек к себе внимание НКВД. Его арестовали, заключили в лагерь под Архангельском, где он получил скоротечный туберкулез. Шурика отпустили домой. Моя мать видела его перед смертью в 1940 г. Он был в полном сознании и кричал «Я не хочу умирать!» Ему было всего 20 лет.
Таким образом, у меня было расстреляно три деда, погиб дядя и пострадала после войны моя мать Рыскулова Майя Тураровна, прошедшая Лубянку, Бутырку, Свердловскую и Карагандинскую тюрьмы и затем пятилетнюю ссылку в Караганде, Каркаралинске и Темиртау, из которой она вернулась в Москву только после смерти И.В. Сталина.
Женившись на Азизе Тубековне, Турар Рыскулов собрал в своем доме и детей от двух других женщин, Александра и Майю, мою мать. В целом его поведение свидетельствовало не только о его женолюбии, но и о чадолюбии. Даже свое последнее письмо, опубликованное в казахстанской периодике, в частности в статье Н. Джагфарова и В.Осипова «Приговор был исполнен немедленно» (4), а также в последней (о деде) книге В. Устинова (5) и, наконец, в трехтомнике Рыскулова (6), он адресовал дочери Надежды Константиновны – Софье, дважды упомянув и своего сына от Татьяны Владимировны Колосовской - Шурика (Александра или Искандера):
«Дорогая моя доченька Сонечка!
Шлю тебе и маме привет. Как твое здоровье и как ты окончила учебу? Шурик, наверное, передал вам обо мне. Не беспокойся, доченька. Все, что партия делает, правильно делает. Я здоров.
Будь умницей, учись, как следует. Конечно, у вас материально складывается дело плохо. Помочь я пока не могу. Но как-нибудь потерпите и находите выход.
Сонечка! Хотелось бы, чтобы ты не бросила муз. школу. Хотя трудно будет вам оплачивать прокат музык. инструмента. Но пока не сдавайтесь. Очень жаль, что приходится быть тебе в городе и воспользоваться [нельзя] загородным воздухом. Но, дети мои, остальные ведь в том же положении. Ничего, тысячи детей и людей живут в городе. Но все-таки пусть мама тебя почаще водит на воздух, в парки. В общем дома не следует закапываться. Как у нее дела? Здоровье очень уж плохое было. Устроилась ли она на другую службу?
Ты напиши мне подробное письмо, но, конечно, без лишних слов о домашнем быте. Адрес: Наркомвнудел СССР, комната 590а тов. Нейману Б.И., а он прочтет и даст мне. Так что на конверте только его имя пиши.
Напиши о твоих отметках по экзамену в школе, также по музык. школе. Еще вот. Перед отпуском, когда я у вас был, я забрал машинку для стрижки. Так что если Селезнев спросит, скажешь, что я забрал машинку.
Видайтесь с Шуриком братом.
Ну желаю всего хорошего и привет маме.
I.VII. Папа».
Публикуя это письмо, указанные нами авторы, а также составители трехтомника Рыскулова стыдливо умалчивают о том, чьи дети Сонечка и Шурик. Может даже сложится впечатление, что они дети Азизы Тубековны и Турар Рыскулов просит передать привет ей, а не Надежде Константиновне. В.М. Устинов в своей книге, явно ориентированной на казахского читателя, вообще конец письма, где Шурик назван братом Софьи Тураровны, намеренно опустил.
Очень многое в письме нужно читать «между строк». И о нужде (Надежду Константиновну, которая работала машинисткой в Институте истории и философии на Волхонке, как только узнали, что ее бывшего мужа арестовали, тут же уволили с работы), и о здоровье, и о беспросветности, а главное – о любви к дочери, об отцовской заботе и тревоге о будущем, которого у Рыскулова, увы, уже не было. Очевидно, письмо, точнее его копию, разрешили передать после вынужденного признания своей «вины». Подлинник же его был передан Комитетом национальной безопасности Республики Казахстан Сауле Тураровне лишь в апреле 1994 г.
Но все же надо отдать должное, что, официально замалчивая о двух дочерях Рыскулова – Софье и Майе, казахи не забывали о них. Постоянное представительство Казахской ССР в Москве с помощью 1-го секретаря ЦК КП Казахстана Д. А. Кунаева предоставило им отдельные квартиры, а мне, студенту Института стран Азии и Африки при МГУ, даже несколько раз оказывало материальную помощь наравне со студентами-казахами.
Что касается Колосовской и Дергачевой, то тот факт, что они обе бросили своих детей, говорит о том, что они по-настоящему не любили деда, а тянулись к нему из-за его высоких постов и положения. Кстати, и моя родная бабушка Вера Ивановна Дергачева (1908-1986) (о родстве с ней я узнал лишь после смерти Надежды Константиновны, когда уже был студентом 2 курса), как и Колосовская, тоже вышла замуж за генерала, правда, царской армии Леонтия Михайловича Мордовского (ум. 1957), красавца, сына русского генерала и японки, на которой тот женился, будучи в плену после поражения русской армии в войне против Японии 1904-1905 гг. Хотя в советское время ее муж, закончивший Пажеский корпус, из выпускников которого после революции, по его рассказам, большевики расстреляли перед строем каждого второго, был обыкновенным агрономом, но жизненные притязания этих двух жестокосердных матерей, по-моему, очевидны. Дед жил с Верой Ивановной 3-4 года. У нее был чудный голос. Училась она в консерватории у сестры Барсовой. Играла на фортепьяно и до конца своих дней в Дорохово преподавала музыку. По свидетельству персонального пенсионера республиканского значения Бекта Иманбаевича Байганаева (р. 1905), который, будучи в то время студентом, долгое время (с 1926 г.) жил у Турара Рыскулова, дед, будучи в отъезде, поручил ему забрать Веру Ивановну с 9-дневной Майей из роддома имени Семашко на площади Ногина. Вера Ивановна вышла, положила дочь на заднее сидение правительственного "линкольна" деда и скрылась. Студент-казах привез Майю домой и попытался накормить ее… селедкой, потому что ничего больше не нашел. Вернувшись в Москву, дед устроил мою мать в Подмосковье на воспитание одной пожилой семьи, у которой была корова. Эта семья назвали ее Розой. Через год Байганиев поехал к ним и забрал ребенка, которого они не хотели отдавать. Даже справку из роддома оставили себе. Дед назвал мою мать Майей в честь Первого Мая, дня, в который она родилась (поначалу ее имя так и писалось – Мая, как, впрочем, принято в Казахстане). Впоследствии сразу после войны ей определили возраст по зубам – 1929 г., но, по свидетельству Веры Ивановны, она родилась на год позже. О существовании настоящей матери Майя Тураровна узнала лишь в 1948 г. и поехала навестить ее в г. Молотов (Пермь). От этой встречи у нее остались воспоминания о том, как ночью она проснулась от шума пожара в соседнем доме и муж Веры Ивановны, бывший на 30 лет ее старше, стал душить новоявленную дочь… Справедливости ради надо сказать, что Вера Ивановна предлагала ей остаться у них, закончить школу и даже ее муж заставлял Майю называть свою жену мамой, но после такого акта агрессии она немедленно вернулась в Москву.
После ареста деда его третья жена Азиза Тубековна (1911-1988), ожидая ареста, передала на хранение дорогие ковры и посуду своей подруге некоей Крохиной, которая их присвоила, сказав, что посуда вся побилась, а ковры съела моль. Факт этот вполне обычный для того времени и неудивительный, если бы эта Крохина не была женой… поэта Г.А. Эль-Регистана, одного из авторов текста Гимна Советского Союза. В 1938 г. Азиза Тубековна, ее мать Арифа Атаульевна (1887-1945) и брат Шамиль Тубекович, работавший шофером транспортного отдела ЦИКа СССР и ВЦИКа, были арестованы, а моя мать попала в один детдом с дочерью Азизы Тубековны, Сауле Тураровной, вначале в Москве, потом на Украине, в Одесской области (Дубчанский детский городок). Они жутко голодали. Сауле болела золотухой, и по ночам крысы объедали корки с ее головы. Потом они обе заразились чесоткой, их поместили в клетку голыми и лечили, обмазывая тело дегтем. Сауле до сих пор вспоминает, как моя мать, которая выздоровела раньше, просовывала ей печенье через прутья клетки. Дети вообще часто старались чем-нибудь подработать на кухне, чтобы получить взамен яблоко, галушки или еще какую-нибудь нехитрую еду. Второй класс Майя закончила на отлично, причем на украинском языке. Потом написала Надежде Константиновне. Вскоре та удочерила ее. А Сауле из детдома забрала Саида Алиевна Исенгулова, жена брата Азизы Тубековны Рашида. Вторая дочь Азизы Тубековны Рида родилась после ареста отца. До трех лет жила с матерью в тюрьме, еще три года не разговаривала, затем была отправлена в Осакаровский детдом. Мать Азизы Тубековны, Арифа Атаульевна, осужденная как член семьи изменника Родины и по обвинению в контрреволюционных преступлениях из лагеря не вернулась (умерла в 1945 г.). Ее дочь, которая была посажена в Бутырскую тюрьму и приговорена 9 апреля 1938 г. ОСО при НКВД СССР как член семьи изменника Родины к 8 годам ИТЛ, отбывая меру наказания в почтовом ящике № Р-246, работала с 29 мая 1938 г. по 9 апреля 1946 г. в качестве ветврача подразделения (Акмолинский лагерь жен изменников Родины-АЛЖИР), затем также ветврачом - в Карагандинском исправительно-трудовом лагере (7). Впоследствии Азиза Тубековна, Арифа Атаульевна (посмертно), Шамиль Тубекович и двоюродный брат Т. Рыскулова Оразбай Молдабеков (посмертно) были реабилитированы. Так же как и моя мать, Майя Тураровна Рыскулова, арестованная 10 ноября 1949 года. Наше "гуманное" правительство выплатило четырем дочерям Рыскулова и Азизе Тубековне пособие в размере двух его месячных окладов - всего 800 рублей. Кстати, в 1956 г. в ответ на запрос Военной Коллегии Верховного Суда СССР компетентные органы сообщили, что "имущество у РЫСКУЛОВА Турара Рыскуловича не конфисковывалось", только непонятно, куда это имущество делось.
Еще одна дочь Т. Рыскулова, тоже Майя, в 90-е гг. приезжала в Москву с делегацией из Монголии, звонила моей матери, но та отказалась встречаться с ней.
Таким образом, у моего деда было пять дочерей и один сын. Даже будучи женатым на Азизе Тубековне и вплоть до ареста навещавшим Надежду Константиновну, он хотел развестись и сочетаться браком с известной в то время опереточной актрисой Региной Лазаревой (1899-1980). Женолюбию его не было предела. Пишу это не в упрек. Хорошо, что он оставил после себя такое многочисленное потомство, воплотив себя в детях, внуках и правнуках.
Во избежание путаницы, которая может возникнуть при изучении хитросплетений нашей семьи, чем-то напоминающих сюжеты индийских фильмов, кратко напомним о женах Турара Рыскулова, их родителях, детях и внуках. Итак,
1-я жена - Татьяна Владимировна, дочь генерал-губернатора Ташкента Владимира Павловича Колосовского и Варвары Валерьяновны Колосовской, затем в замужестве за красным генералом Уманским. Сын - Александр (Искандер) (брошен матерью).
2-я жена - Надежда Константиновна, дочь Ольги Федоровны Пушкаревой (в девичестве - Костырко). Дочь - Софья, приемная дочь - Майя (от Веры Ивановны Дергачевой). Сестры - Ольга (в мусульманстве - Заира, замужем за Джаганшой Досмухамедовым, затем за его племянником Хадисом на 14 лет ее моложе) и Татьяна (замужем за Августом Ивановичем Поднеком). Детей у них не было.
3-я (гражданская) жена - Вера Ивановна, дочь Ивана Ивановича Дергачева и Натальи Ивановны Ветлугиной, затем в замужестве за генералом царской армии Леонтием Михайловичем Мордовским. Дочь - Майя (брошена матерью). У Майи - дочь Юлия и сын Владимир.
4-я жена - Азиза Тубековна, дочь Арифы Атаульевны Исенгуловой. Дочери - Сауле и Рида. Братья - Шамиль, Рашид. Сестра - Надя. У Сауле - сын Заур, у Риды - дочь Адель и сын Турар (ум. 1998).
Теперь предоставим слово моей матери - Майе Тураровне Рыскуловой:
«По своему характеру отец был очень добрым, справедливым и бесконечно любящим своих детей человеком. Всех он собрал под свое тогда еще мощное крыло.
До ареста отца я жила в его доме, успела закончить 1 класс. Мы часто ходили в Большой театр, цирк и зоопарк, в уголок Дурова. Стояли вместе с другими членами правительства на крыше дома во время военно-воздушных парадов в Тушино. И, конечно, самые торжественные воспоминания связаны с Красной площадью, где во время парадов мы находились на трибуне для гостей. Там я часто видела Светлану, дочь Сталина.
В доме было пианино, и отец обычно играл на нем "Чижика-Пыжика" и "Турецкий марш". Он плохо переносил алкогольные напитки и, если выпивал, впадал в крайнее уныние, говоря моей приемной матери: "Надя, дай мне пистолет. Я хочу застрелиться". Но при этом, по письменному свидетельству Азизы Тубековны, отец мечтал: "Я буду жить 115 лет. Впереди жизнь будет очень интересная".
Лето проводили на даче дома отдыха Совнаркома РСФСР, на станции Клязьма. Там стояло отдельно несколько домиков, но питались мы вместе с отдыхающими, с ними же вместе смотрели кино. Папа всегда играл в бильярд и часто проигрывал. В последние годы он был очень полным и ему было нелегко лазить под бильярд при очередном проигрыше. Мой брат Александр, как мы его называли, Шурик, любил играть в теннис. Купались в реке Клязьме. Помню, как далеко от дома встречала отца в поле. Завидев его казенный "линкольн", побежала навстречу, а в машине был новенький двухколесный велосипед. Радость моя была безмерна.
Зимой Шурик катался на лыжах, а я на санках с горки к реке Клязьме. Шурик делал ледяные туннели к дому, лепил из снега зверюшек. Топили печку, а в ней, на золе, пекли картошку. Мы часто ездили в собачий питомник на Клязьме. Вообще в доме было много животных, т.к. моя мачеха Азиза Тубековна училась в ветинституте: собака, морские свинки, кролики, белка, козленок. Я всегда с детства ожидала отца: ждала с работы, ждала на даче, словно чувствовала, что потеряю его очень рано. Шурика я помню вечно читающим: он читал даже за завтраком, обедом и ужином. В своих письмах из лагеря и больницы он часто просил прислать ему книги.
Хотя внешне все казалось благополучным, обстановка в доме была напряженной. Мачеха подвергала нас с Шуриком дискриминации по сравнению с другими членами семьи. Более того, она так запустили мой отит, что я пятилетней попала в больницу, где мне пришлось делать трепанацию черепа. С тех пор я плохо слышу на одно ухо. Шурик многие годы не разговаривал с мачехой и ее матерью, которая всем в доме заправляла. Часто его навещала бабушка Варвара Валерьяновна Колосовская, которую он до смерти называл мамой. Позже она вернулась к своей дочери Татьяне Владимировне Уманской, мало интересовавшейся своим сыном, в Краснодар, где и умерла. Оба лишенные материнской заботы, я и Шурик были очень привязаны друг к другу. До последней минуты своей жизни он говорил своей бабушке и моей приемной матери, чтобы меня не бросили и заботились обо мне. Перед смертью Шурика я зашла к нему. Он долго разговаривал со мной, гладил по голове. Это была наша последняя встреча. С 1940 по 1984 г., пока была здорова, ходила на могилу брата. Кстати, по словам моей дочери Юлии, которая бывает на могиле Надежды Константиновны на Донском кладбище, цветы у Шурика всегда свежие. У него не было семьи, детей, но была симпатичная, судя по фотографии, которую я видела у его бабушки, девушка Саша. Они познакомились в больнице, где она тоже лечилась от туберкулеза. Кто же кладет цветы на могилу Шурика в течение 61 года? Она, ее дети, внуки? Неизвестно.
Из Кремля, где кабинет отца находился рядом с кабинетом Сталина, по воспоминаниям его бывшей жены Н.К. Рыскуловой, он приезжал поздно ночью. Весь дом спал, а я его ждала у дверей. Он входил с пакетом. Это был его ужин, который он приносил домой. Отец сразу проходил в кабинет, огромную комнату, где три стены были до потолка заполнены книгами, и начинал писать свои труды за столом, освещенным лампочкой с зеленым стеклянным абажуром. Я единственная свидетельница того, как работал мой отец. До утра он писал, а я сидела в уголке, за столиком, где лежала масса красочных альбомов из его любимого Казахстана, из заповедника обезьян в Сухуми. Часто я просила его чего-нибудь нарисовать, но он почему-то всегда рисовал чертиков (интересно, кого он имел в виду? – В.Р.). Утром он опять на работу, в Кремль, а я в школу. Мы любили друг друга, и эту любовь к отцу, который не бросил меня, я сохранила на всю жизнь. Его память для меня священна, для меня мой отец остается главным человеком в жизни".
Со слов Саиды Алиевны Исенгуловой, жены брата Азизы Тубековны Рашида, которая видела Турара Рыскулова в 1936 г. в его семикомнатной квартире на Новинском бульваре (дом находится справа от здания посольства США в Москве, точный адрес - д. 25, корп. 1, кв. 48, раньше эта квартира занимала всю лестничную площадку, теперь там две отдельных квартиры) и даже танцевала с ним, дедушка производил впечатление очень деятельного, подтянутого, сдержанного, интеллигентного человека, безусловно, крайне честного. Он был очень вежлив, деликатен, собран, прекрасно говорил.
Мой прадед Иван Иванович Дергачев (1878-?), отец моей родной бабушки Веры Ивановны, в оставленных им записках (закончены в 1959 г., представляют собой около 150 страниц машинописного текста) сохранил следующие любопытные свидетельства о Тураре Рыскулове, своей дочери Вере Ивановне, внучке Майе, ее приемной матери Надежде Константиновне и ее детях - обо мне (р. 1957) и моей старшей сестре Юлии (р.1955):
«Дочь Веры имела незарегистрированную связь с зам. Пред. Совнаркома РСФСР т. Рыскуловым, одним из гуманнейших коммунистов, который злодеем Сталиным был сослан в Сибирь. Родившаяся от этой связи дочь Майя тоже по окончании 7-летки сослана за мифическую измену отца в Караганду, откуда она потом вернулась, так как Рыскулов был реабилитирован. Майя жила у второй жены Рыскулова Надежды Константиновны, прекрасной души человека. В Москве Майя сошлась с женатым человеком и имела от него двух детей - веселуху Юлю с серебристым смехом и открытой доверчивой душой и толстяка с тихим смехом и хитрецой Володю».
Заметим также, что уже в старческом возрасте Вера Ивановна сделала свои любовником семнадцатилетнего ученика, который приходил к ней брать уроки фортепьяно, о чем она с гордостью рассказывала моей матери.
Конечно, жизнь у Майи не сложилась. Так же, как и ее старший брат Шурик, она после войны начала интересоваться в компетентных органах судьбой своего отца, и за свое «любопытство» была сослана в Казахстан. Аресту предшествовало знакомство с неким Рахимом, которого представила ей ее подруга Зульфия, дочь врача-алашординца Исы Кашкинбаева. Та была настолько красива, что однажды после войны в центре Москвы ее пригласили в автомобиль и привезли… в приемную Берии, но почему-то отпустили. Однажды Рахим распрощался с Майей и ее семьей и ушел. Квартира их находилась в подвале, на Колобовском переулке. Они о чем-то говорили и вдруг в окне, вверху, увидели знакомые ботинки: он стоял и подслушивал. Вскоре она была арестована. После обыска в квартире ее посадили в «черный ворон», два чекиста (капитан Коптелов А. Д. и старший лейтенант Мамаев И. С.) наставили на нее, вчерашнюю школьницу, пистолеты и повезли во Внутреннюю тюрьму МГБ СССР. Допрашивал ее крайне ограниченный и просто малограмотный, судя по его автографам, капитан Чумаков, следователь 6 отдела 5 управления МГБ СССР. Конфискованный при обыске дневник Майи с записями типа «Ура! Сегодня наши взяли Киев!» был сожжен, наверное, как крайне вредный антисоветский документ. 29 декабря 1949 г. Особо Совещание при министре Государственной Безопасности СССР объявило ей ссылку на 5 лет по ст. ст. 7 и 35 УК РСФСР как «социально-опасному элементу», объяснив этот приговор тем, что оно опасается, как бы дочь «врага народа» не использовали вражеские спецслужбы (8). На Лубянке Майя сидела с арестованными испанскими детьми, слышала о ранее заключенных там артистках Зое Федоровой и Окуневской. В Бутырке находилась в одной камере с дочерью Косарева Еленой, которая впоследствии погибла. Кстати, никогда ни от кого из сидевших с нею арестованных она не слышала, чтобы к кому-то применялись пытки. Возможно, так было в послевоенное время. В любом случае спекулировать на этой теме не стоит.
Когда Майю везли в открытой машине в Караганду, ее поддерживал сын Ягоды, чтобы она не выпала из кузова. Там же слышала о дочери Тухачевского Светлане. Та вышла замуж за рабочего, дала ему образование. Позднее жила в Москве. В Караганде находилась жена Главного маршала авиации А. А. Новикова. Она вышла замуж за сосланного врача Прозорова. Позднее Новиков приезжал разводиться с ней.
Возвращаясь из ссылки, Майя в поезде познакомилась с проводником, моим и моей старшей сестры будущим отцом - Смагиным Владимиром Васильевичем (1917-1974), который бросил нас еще в детстве и навестил лишь однажды, когда я уже учился в 4-м классе. Погиб под колесами трамвая, будучи начальником узла связи Курского вокзала. В 2008 г. Сауле Тураровна похоронила внука 26 лет, погибшего в аварии. В июле 2012 г. утонул возле Волоколамска в возрасте 22 лет мой племянник Юрий, сын сестры Юлии. Тело его нашли только через две недели. Вместе с дедом и его сыном Александром - это уже пятый погибший мужчина в нашей семье. Да, видно, недаром родственники убитого прадедом волостного управителя Саймасая Учкемпирова прокляли его род до пятого колена, и проклятие это будет висеть даже над моими будущими внуками.
Вернувшись из ссылки, Майя пошла на почту и, повергнув в шок всех присутствующих, послала телеграмму благодарности… Лаврентию Берия, по инициативе которого была проведена амнистия. 1 сентября 1956 г. она была реабилитирована Военной коллегией Верховного Суда СССР.
Кстати, реабилитация моего деда началась также с заявления моей матери, направленного 13 августа 1956 г. Председателю Комитета Партийного Контроля при ЦК КПСС Швернику Н. М.:
«В 1937 году органами НКВД был репрессирован мой отец, Рыскулов Турар Рыскулович, 1894 г. рожд. До момента ареста он работал Зам. Пред. СНК РСФСР. 12 августа 1956 года я получила свидетельство о его смерти в 1943 году. Прошу ответить мне, реабилитирован ли он посмертно?» (9).
Заметим, что это заявление, хранящееся в персональном деле Т. Р. Рыскулова, было написано на следующий день после получения лживой справки КГБ о том, что он умер от сердечного приступа.
Занимаясь реабилитацией деда, Майя всем говорила и везде писала, что у нее в Казахстане есть две сводные сестры – Сауле и Рида, и им и их матери Азизе Тубековне тоже помогли. 26 января 1961 г. Азиза Тубековна направила Первому Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву письмо в связи с возобновившейся в Казахстане уже после всех реабилитаций «антирыскуловской компанией». В нем среди пострадавших от сталинского произвола членов семьи она назвала и единственную из четырех дочерей Рыскулова, которая была репрессирована – мою мать (10). До самой своей смерти Азиза Тубековна писала ей теплые письма и была в курсе всех ее домашних дел.
Партийной же реабилитации Рыскулова способствовал его главный биограф В. М. Устинов, который в то время был еще молодым архивным работником и еще раньше заинтересовался его судьбой, за что коллегами был прозван, по его словам, «рыскуловцем». Зная хорошо касающиеся Турара Рыскулова архивные документы, он быстро собрал необходимые материалы для его восстановления в партии.
Отметим также, что у Турара Рыскулова была очень сильная (-24) близорукость, и на всех фотографиях он снят в очках. Моя приемная, а на самом деле истинная бабушка, Надежда Константиновна, рассказывала мне, что, когда они ссорились с дедом, она снимала с него очки и колотила его. Конечно, это говорилось как бы в шутку, но доля правды в ней, я думаю, была. Кроме того, она рассказывала мне, что знала лично очень многих крупнейших государственных деятелей России того времени, разговаривала и даже танцевала с ними. Так, оно очень высоко отзывалась о Троцком, Зиновьеве и Каменеве в то время, когда о них иначе как в бранном смысле нельзя было упоминать. К сожалению, этих рассказов было очень мало.
В отличие от Надежды Константиновны, которая до конца своих дней целиком читала речи Л. И. Брежнева, хоть и не была коммунисткой, ее сестра Ольга Константиновна о красных иначе, как о «обыкновенных бандитах» не отзывалась, что, впрочем, было естественно для жены одного из руководителей «Алаш-Орды», который сотрудничал, правда, весьма формально и сохраняя полную автономию, с Колчаком.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Колосовский Владимир Павлович [20.09.1865-?] Православный. Образование получил в Тамбовской классической гимназии. В службу вступил 18.08.1886. Окончил Николаевское инженерное училище. Выпущен в Туркестанский саперный полубатальон. Подпоручик (ст. 11.08.1886). Поручик (ст. 11.08.1890). Участник кампании 1892. Исполняющий должность штаб-офицера для поручений при военном губернаторе Сырдарьинской области (с 09.03.1899). Штабс-капитан (ст. 06.12.1899). Капитан (ст. 06.12.1900). Переименован в есаулы (ст. 06.12.1900). Участник русско-японской войны 1904-05. Командир сотни (с 16.06.1904). Начальник конного отряда авангарда 3-й Маньчжурской армии (с 30.05.1905). Войсковой старшина (ст. 03.10.1904). В отставке (06.08.1907-01.02.1908). Полицеймейстер туземной части г. Ташкента (с 28.07.1909). Чимкентский уездный начальник (с 04.09.1910). Полковник (пр. 1911- ст. 06.12.1910- за отличие). На 01.03.1914 в том же чине и должности. Начальник г. Ташкента (с 24.05.1914). На 01.08.1916 в том же чине и должности. Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1893); Св. Анны 4-й ст. (1904); Св. Станислава 2-й ст. с мечами (1904); Св. Анны 2-й ст. с мечами (1905); Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906); Св. Владимира 3-й ст. (ВП 06.12.1914). См.: Список полковникам по старшинству. Составлен по 01.03.1914. С-Петербург, 1914; Список полковникам по старшинству. Составлен по 01.08.1916. Петроград, 1916; ВП по военному ведомству//Разведчик №1260, 23.12.1914.
2. Кудерина Л.Д. Геноцид в Казахстане. М., 1994, с. 48, 50. См. также: ГАРФ, ф. 10035, оп. 1, д. П-50151, л. 1-84; РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2920, л. 179-181-об-183, 190-191 об; ф. 17, оп. 85, д. 77, л. 196-263; Бутовский полигон. 1937-1938 гг. Книга Памяти жертв политических репрессий. Вып. 3. М., 1999, с. 82; Книга скорби. Расстрельные списки. Вып. 2, Алматы, 1998, с. 237; Сафаров Г. И. Колониальная революция (опыт Туркестана). М., 1921; Алаш-Орда (составитель - Мартыненко Н.). Кзыл-Орда, 1929 (переиздание - Алаш-Орда: Сборник документов. Алма-Ата, 1992); Бочагов А. К. Алаш-Орда. Казгосиздат, 1927; Тогжанов Г. С. О казахском колониальном ауле. Кзыл-Орда, 1927; Его же О Байтурсынове и байтурсыновщине. Алма-Ата – М., 1932; Его же Казахский колониальный аул. Ч. 1, М., 1934; Брайнин С. Х., Шафиро Ш. Я. Очерки по истории Алаш-Орды. Алма-Ата, 1935; Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия: История движения Алаш. М., 1994; Аманжолова Д.А., Рыскулов В.В. Председатель западного отделения Алаш-Орды Д. Досмухамедов и судьбы казахской интеллигенции в период сталинских репрессий. – www. kyrgyz.ru [02.04.2004]; Россия и Центральная Азия. 1905-1925 гг. Сборник документов / Сост. Д.А. Аманжолова. Караганды, 2005, с. 124, 129-131, 145-146, 157-158, 195-197, 206-207, 210, 372-373; Движение Алаш: Сборник материалов судебных процессов над алашевцами. Трехтомник. Алматы, 2011; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Сб. документов. 1937-1938 / Ред. А. Н. Яковлев. М., 2004, с. 286, 291, 296; Сейфуллин С. Тернистый путь. Алма-Ата, 1964; Рыскулов Т. Р. Казахстан. М.-Л., 1927; Его же О контрреволюционной Алаш-Орде и ее осколках // Избранные труды. Алма-Ата, 1984, с. 206-212; Его же Ответ тов. Тогжанову // Там же, с. 245-252; Его же «Казахский национальный аул» (письмо в редакцию журнала «Революционный Восток» о книге Г. Тогжанова) // Собрание сочинений в 3 томах, т. 3, Алматы, 1998, с. 358-377; Его же Против извращения истории казахского народа и характера Октября в Казахстане (по поводу книги «История Казахстана» - тов. Асфендиарова) // Там же, с. 378-388; Борцы за Советскую власть в Казахстане, вып. 2, Алма-Ата, 1987, с. 117-119, 121, 127-129; Материалы к отчету ЦИК Казахской АССР на 3 сессии ВЦИК 13-го созыва. Кзыл-Орда, 1928, с. 15; Весь Казахстан: Справочная книга. 1932 год. Алма-Ата, 1932, с. 80; История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. Казогиз, 1943, с. 373, 445, 452, 453, 475; Политические деятели России 1917: Биографический словарь. М., 1993, с. 371 п.; 372 п.; 385 п.; 387 л.; Великая Октябрьская Социалистическая революция: Энциклопедия. М., 1987, с. 34-36; Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1987, с. 30-31; Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Т. 1. Алма-Ата, 1963, с. 176, 661; Большая Советская Энциклопедия. 2 изд., т. 2, М., 1950, с. 32, 215; т. 18, М., 1953, с. 177; т. 19, М., 1953, с. 333; Большая Советская Энциклопедия. 3 изд., т. 24, кн. II. М., 1977, с. 379; Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870-1924. Т. 5, М., 1974, с. 352.
3. АП РФ, оп. 24, д.417, т. 9, л. 133; ГАРФ, ф. 1235, оп. 41, д.4, л. 151; оп. 42, д. 64, л. 92 об; ф. 5446, оп. 1, д. 36, л. 163, 187; ф. 5446, оп. 1, д. 63, л. 290; д. 68, л. 336; РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 846, протокол № 60 заседания ПБ от 5.09.31 г., п. 55/25; д. 866, протокол № 81 заседания ПБ от 23.12.31 г., п. 67/28; д. 987, протокол № 49 заседания ПБ от 15.06.37 г., п. 407; оп. 100, д. 104413, л.1-15; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Сб. документов. 1937-1938 / Ред. А. Н. Яковлев. М., 2004, с. 290, 296.
4. Казахстанская правда. 1991, 22 июня.
5. Устинов В.М. Турар Рыскулов. Алматы, 1996, с. 403.
6. Узницы «АЛЖИРа». Список женщин-заключенных Акмолинского и других отделений Карлага. М., 2003, с. 434. Рыскулова С.Т. Азиза – жена Турара Рыскулова. – Страницы трагических судеб: Сб. воспоминаний жертв политических репрессий в СССР в 1920-1950-е гг. Алматы, 2002.
7. Рыскулов Т.Р. Собрание сочинений в трех томах. Т. 3. Алматы, 1998, с. 401-402, 426.
8. Архив ФСБ. Архивно-уголовное дело Р-6864, л. 1–61.
9. РГАСПИ, ф. 589, оп. 3, д. 15599, т. 2, л. 76.
10. Там же, т. 3, л. 72-74.
Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға