Слушая Гомеров нашего времени
Слушая Гомеров нашего времени Богатейший героический эпос с его сказителями особенно полно сохранился среди киргизского народа. Знаменитым пиком был престарелый певец Сагымбай Оразбаков, это в его исполнении скромный учитель Абдрахманов впервые записал величественный эпос "Манас". Целых 4 года (1923— 1927 гг.) шла запись с небольшими перерывами1. Она продолжалась и зиму, и лето. Народная героическая поэма была записана в объеме небывалом, неизвестном для всех эпосов мира: 240 тысяч стихотворных строк. Это почти в два с половиной раза больше "Книги царей" самого грандиозного в мире эпического произведения — "Шахнаме" Фирдоуси с его ста тысячью стихотворных строк. Эта запись "Манаса" была первой фиксацией на бумаге эпоса за все его многовековое бытование в изустном исполнении. Певец Сагымбай рассказывал, что раньше жители какой-нибудь долины, нескольких зимовий уже с лета сговаривались с ним о предстоящем зимой его исполнении. Семьи заранее готовились к совместному слушанию в каком-нибудь одном доме и вскладчину собирали в этот дом мясо, муку, масло. Длительные зимние исполнения "Манаса" продолжались до весеннего окота овец. За 4 года исполнения для первой полной записи Сагымбай спел часть эпоса о подвигах главного героя — богатыря Манаса. А вообще этот эпос имеет генеалогическую циклизацию и поется о богатырях — отце, сыне и внуке. Отец — главный герой эпоса — Манас, сын — Семетей, внук — Сейтек. Эпик Сагымбай считал себя "семетейчи", т.е. исполнителем песен именно о Семетее. Но успел он исполнить сказание только о Манасе и на 67 году жизни скончался, не успев допеть о сыне и внуке. После него вторым одареннейшим эпиком и исполнителем "Манаса" ("манасчи"), аэдом в буквальном смысле греческой эпической традиции явился Саякбай Каралаев, который исполнил уже все три цикла за несколько лет. Полный записанный текст составляет теперь 400 тысяч стихотворных строк. Запись исполнения и ныне здравствующего семидесятилетнего Саякбая закончилась в 1940 году. С исполнением отдельных отрывков эпоса он выступает ныне и в Союзе писателей Киргизии, в Киргизской Академии наук, среди ученых-филологов и историков. Выступает он на народных торжествах, в театрах, на больших народных сборищах в своей родной Киргизской Республике. Огромный интерес к эпосу удивительно возрастает в этой новой среде. Многократно я слушал его исполнение. В последний раз он был уважаемым гостем на моем юбилее в 1957 году, когда отмечалось 60 лет со дня моего рождения и 40 лет творческой деятельности. В моем доме на празднике он был в числе моих гостей и пел около часа отрывок о подвигах сына Манаса — Семетея, и его слушали почетные гости из Москвы — писатель К. Симонов, поэт П. Антокольский, украинский писатель О. Гончар, писатели и поэты из Узбекистана, Туркмении, Таджикистана, из Татарии, с Кавказа. В эпосе "Манас" черпали занимательные сюжеты и театры Киргизии. Академический театр оперы и балета еще в 1938 году поставил оперу "Ай-Чурек" на сюжет, заимствованный из "Семетея". Позже была создана опера "Манас". Исполнители "Манаса" поют эпос без сопровождения музыкального инструмента. Местами они переходят на речитативы, главным образом это напевная декламация при старательном драматическом, мимическом, актерском воспроизведении событий. Эпик Каралаев — очень талантливый исполнитель, его можно часами слушать, не утомляясь. Он искусно меняет интонацию, выразительно жестикулирует, часто перевоплощается в образы тех или иных героев, когда поет напряженные сцены столкновений или передает возбужденные напряженные монологи героев. У древних киргизских эпиков существовала вера в наитие, вера в то, что столь грандиозная по размеру песня- эпопея, как "Манас", не может быть заучена просто и объяснялось это тем, что дар эпического песнопения внушается наитием свыше. Исполнителей эпоса мы встречаем у всех народов Сибири. Много интересного и своеобразного есть в исполнении героического сказания среди хакасов. Сказителя обычно сажают на почетном месте, подстилая ему медвежью шкуру. Он требует себе чатхан — особый музыкальный инструмент и обычно приговаривает: "Я пришел к вам пешим. Коня у меня нет. А когда стану рассказывать про алпов (богатырей), они ускачут на своих богатырских конях, и мне пешему не угнаться за ними. Дайте мне и моего коня — мой чатхан". Ему передают семиструнный музыкальный инструмент, и слушатели высказывают традиционное пожелание, чтоб он спел такую былину, которая бы длилась без конца. И чтобы в середине сказания страшно было, чтобы иногда приходилось плакать, а иногда — смеяться. А певец заявляет — я лучше такое спою, чтобы за сердце взяло. Обычно сказитель легко трогает струны и раздаются призывные звуки чатхана, а затем следует тягучий напев горлового пения (хай). Пропев таким образом тираду, хайджи — эпик-исполнитель (хая) уже прозой пересказывает пропетое4. Здесь пение имеет как бы магическое значение призыва покровителей эпического песнопения. Мелодия меняется в соответствии с текстом сказания. А слушатели временами подбадривают певца возгласами: "Э-э-э-э-х!", "У-у-у- у-х!", подают реплики одобрения, радости и восхищения, особенно любят его юмор, те места песни, где мелькнет меткое слово-ответ, поговорка, что вызывает смех или насмешливую характеристику нелюбимого персонажа. Слушается и поныне эпос у другого народа алтайской группы — шорцев. Там поэма исполняется под аккомпанемент другого музыкального инструмента — кобуса или кай комуса3. В этом исполнении есть много сходного с хакасским эпосом в его пении по частям. Вначале следует напев нечлено-раздельным горловым призывным исполнением вступления или отдельных частей повествования. А затем, так же как у хакасов, следует прозаическое повествование. Богатырские или эпические поэмы имеют у шорцев строго выработанную форму, устойчивые строфы начала и концовок песен. Несколько отличается исполнение эпоса у другого сибирского народа — у якутов. После киргизов наибольшее количество песен в устной традиции сохранили якуты — это их знаменитые "олонхо"6. Многие из них состоят из 10 тысяч стихотворных строк. Исполнитель олонхо во время исполнения часто закрывает ухо или ладонью, или пальцем, чтобы в его голове звонче раздавалось собственное пение, в такт которого мерно покачивается вся фигура певца. Иногда олонхосут (исполнитель) даже закрывает глаза при пении. И в этом есть свой смысл. Он это делает, словно совершенно отрешается от окружающего, как поясняет он слушателям. Олонхосуты исполняют эпос без сопровождения музыкального инструмента. Зато исполнение богато мимикой, интонационным, драматическим, подлинно актерскими перевоплощениями. Соединение мастерского исполнения с пением делает "олонхо" не просто "безыскусственным" эпическим произведением, но и народным драматическим представлением. Исследователи якутского эпоса считают, что олонхо сильно теряет свою прелесть именно в записи, какой бы точной она не была. Записи кажутся бледными и невыразительными по сравнению с живым исполнением, когда сам момент пения включает большое различие мелодий. Каждый герой поет споим особым голосом и напевом. А когда включаются в повествование животные, то временами в исполнении олонхосута следует неожиданное выразительное звукоподражание. В наше время олонхосуты выступают на частных семейных сборах, на народных празднествах, исполняют свои олонхо в клубах, в театрах Якутии. Иногда в этой республике устраиваются состязание певцов, коллективное их исполнение, когда один из них рассказывает, а другой поет. Исключительно древние традиции исполнения эпоса сохранил бурятский народ. Сказание улегера (богатырского эпоса) у бурятского рапсода несколько сходно с шаманским камланием, известны элементы магического действия (как в заклинаниях шаманов) в исполнительском акте певца-бурята, исполняющего тот или иной улегер. Один из крупных ученых-бурят профессор Гарма Санжеев еще в 1936 году писал, что "в артели охотников без хорошего певца-улегера7 невозможна удачная охота. По прибытии в район охоты бурят раньше совершает обряды, как бы ублаготворяя духов зверей и лесов, от которых зависит тот или иной исход охоты". Тогда певец-охотник перед сном расстилал в шалаше белый войлок, ставил на нем зажженные ветки можжевельника, чашку с вином или молоком, втыкал в нее стрелу и всю ночь до первых проблесков утренней зари распевал свою эпопею. Смысл этого исполнения раньше по-своему толковали шаманы, потому что таким актом, почти священно действием, охотники как бы приносили дары духу хозяина тайги. Поэтому-то в улегерах, в самом тексте их, иногда присутствуют различные заклинания, магические формулы, отображающие охотничью практику. У бурят, так же как и у киргизов, существовала вера в "утха"8 (наследственный дар свыше, внушенный сверхъестественными силами). Прежний бурятский рапсод9 — это наследственный певец улегеров. Он не только певец, но также и жрец, т.е. наполовину шаман. Эта форма бытования, исполнения эпоса, пожалуй, воспроизводит еще традицию, быть может, догомеровского периода особого культа эпического песнопения. Такие разительные факты необычайного в бытовании эпоса и в записях, произведенных за последнее десятилетие, можно привести из примеров эпических традиций таких народов, как казахи, узбеки, туркмены, таджики, каракалпаки или, например, некоторые народы Кавказа. Записи эпоса всех названных народов переводятся на многие языки народов Советского Союза, готовятся и выпускаются печатные издания текстов. Эпос, как и весь народный фольклор, изучается советскими университетами, специальными научно-исследовательскими институтами. Много ученых специалистов стремятся своими исследованиями включить драгоценное достояние своего народа со всеми его живыми, неумирающими традициями в международный обиход при научном изучении проблем зарождения, развития, бытования эпоса всех времен, всех народов земного шара. К драгоценным россыпям духовных богатств народов усилиями всех ученых должна быть проложена мировая дорога исканий, открытий, подвижнического труда во имя светлых целей человеческого разума. Мухтар Ауезов
Слушая Гомеров нашего времени
Богатейший героический эпос с его сказителями особенно полно сохранился среди киргизского народа. Знаменитым пиком был престарелый певец Сагымбай Оразбаков, это в его исполнении скромный учитель Абдрахманов впервые записал величественный эпос "Манас". Целых 4 года (1923— 1927 гг.) шла запись с небольшими перерывами1. Она продолжалась и зиму, и лето. Народная героическая поэма была записана в объеме небывалом, неизвестном для всех эпосов мира: 240 тысяч стихотворных строк. Это почти в два с половиной раза больше "Книги царей" самого грандиозного в мире эпического произведения — "Шахнаме" Фирдоуси с его ста тысячью стихотворных строк. Эта запись "Манаса" была первой фиксацией на бумаге эпоса за все его многовековое бытование в изустном исполнении.
Певец Сагымбай рассказывал, что раньше жители какой-нибудь долины, нескольких зимовий уже с лета сговаривались с ним о предстоящем зимой его исполнении. Семьи заранее готовились к совместному слушанию в каком-нибудь одном доме и вскладчину собирали в этот дом мясо, муку, масло. Длительные зимние исполнения "Манаса" продолжались до весеннего окота овец.
За 4 года исполнения для первой полной записи Сагымбай спел часть эпоса о подвигах главного героя — богатыря Манаса.
А вообще этот эпос имеет генеалогическую циклизацию и поется о богатырях — отце, сыне и внуке. Отец — главный герой эпоса — Манас, сын — Семетей, внук — Сейтек.
Эпик Сагымбай считал себя "семетейчи", т.е. исполнителем песен именно о Семетее. Но успел он исполнить сказание только о Манасе и на 67 году жизни скончался, не успев допеть о сыне и внуке.
После него вторым одареннейшим эпиком и исполнителем "Манаса" ("манасчи"), аэдом в буквальном смысле греческой эпической традиции явился Саякбай Каралаев, который исполнил уже все три цикла за несколько лет. Полный записанный текст составляет теперь 400 тысяч стихотворных строк. Запись исполнения и ныне здравствующего семидесятилетнего Саякбая закончилась в 1940 году. С исполнением отдельных отрывков эпоса он выступает ныне и в Союзе писателей Киргизии, в Киргизской Академии наук, среди ученых-филологов и историков. Выступает он на народных торжествах, в театрах, на больших народных сборищах в своей родной Киргизской Республике. Огромный интерес к эпосу удивительно возрастает в этой новой среде.
Многократно я слушал его исполнение. В последний раз он был уважаемым гостем на моем юбилее в 1957 году, когда отмечалось 60 лет со дня моего рождения и 40 лет творческой деятельности. В моем доме на празднике он был в числе моих гостей и пел около часа отрывок о подвигах сына Манаса — Семетея, и его слушали почетные гости из Москвы — писатель К. Симонов, поэт П. Антокольский, украинский писатель О. Гончар, писатели и поэты из Узбекистана, Туркмении, Таджикистана, из Татарии, с Кавказа.
В эпосе "Манас" черпали занимательные сюжеты и театры Киргизии. Академический театр оперы и балета еще в 1938 году поставил оперу "Ай-Чурек" на сюжет, заимствованный из "Семетея". Позже была создана опера "Манас".
Исполнители "Манаса" поют эпос без сопровождения музыкального инструмента. Местами они переходят на речитативы, главным образом это напевная декламация при старательном драматическом, мимическом, актерском воспроизведении событий. Эпик Каралаев — очень талантливый исполнитель, его можно часами слушать, не утомляясь. Он искусно меняет интонацию, выразительно жестикулирует, часто перевоплощается в образы тех или иных героев, когда поет напряженные сцены столкновений или передает возбужденные напряженные монологи героев.
У древних киргизских эпиков существовала вера в наитие, вера в то, что столь грандиозная по размеру песня- эпопея, как "Манас", не может быть заучена просто и объяснялось это тем, что дар эпического песнопения внушается наитием свыше.
Исполнителей эпоса мы встречаем у всех народов Сибири. Много интересного и своеобразного есть в исполнении героического сказания среди хакасов. Сказителя обычно сажают на почетном месте, подстилая ему медвежью шкуру. Он требует себе чатхан — особый музыкальный инструмент и обычно приговаривает: "Я пришел к вам пешим. Коня у меня нет. А когда стану рассказывать про алпов (богатырей), они ускачут на своих богатырских конях, и мне пешему не угнаться за ними. Дайте мне и моего коня — мой чатхан".
Ему передают семиструнный музыкальный инструмент, и слушатели высказывают традиционное пожелание, чтоб он спел такую былину, которая бы длилась без конца. И чтобы в середине сказания страшно было, чтобы иногда приходилось плакать, а иногда — смеяться.
А певец заявляет — я лучше такое спою, чтобы за сердце взяло. Обычно сказитель легко трогает струны и раздаются призывные звуки чатхана, а затем следует тягучий напев горлового пения (хай). Пропев таким образом тираду, хайджи — эпик-исполнитель (хая) уже прозой пересказывает пропетое4. Здесь пение имеет как бы магическое значение призыва покровителей эпического песнопения. Мелодия меняется в соответствии с текстом сказания. А слушатели временами подбадривают певца возгласами: "Э-э-э-э-х!", "У-у-у- у-х!", подают реплики одобрения, радости и восхищения, особенно любят его юмор, те места песни, где мелькнет меткое слово-ответ, поговорка, что вызывает смех или насмешливую характеристику нелюбимого персонажа.
Слушается и поныне эпос у другого народа алтайской группы — шорцев. Там поэма исполняется под аккомпанемент другого музыкального инструмента — кобуса или кай комуса3.
В этом исполнении есть много сходного с хакасским эпосом в его пении по частям. Вначале следует напев нечлено-раздельным горловым призывным исполнением вступления или отдельных частей повествования. А затем, так же как у хакасов, следует прозаическое повествование.
Богатырские или эпические поэмы имеют у шорцев строго выработанную форму, устойчивые строфы начала и концовок песен.
Несколько отличается исполнение эпоса у другого сибирского народа — у якутов. После киргизов наибольшее количество песен в устной традиции сохранили якуты — это их знаменитые "олонхо"6. Многие из них состоят из 10 тысяч стихотворных строк.
Исполнитель олонхо во время исполнения часто закрывает ухо или ладонью, или пальцем, чтобы в его голове звонче раздавалось собственное пение, в такт которого мерно покачивается вся фигура певца. Иногда олонхосут (исполнитель) даже закрывает глаза при пении. И в этом есть свой смысл. Он это делает, словно совершенно отрешается от окружающего, как поясняет он слушателям. Олонхосуты исполняют эпос без сопровождения музыкального инструмента. Зато исполнение богато мимикой, интонационным, драматическим, подлинно актерскими перевоплощениями. Соединение мастерского исполнения с пением делает "олонхо" не просто "безыскусственным" эпическим произведением, но и народным драматическим представлением.
Исследователи якутского эпоса считают, что олонхо сильно теряет свою прелесть именно в записи, какой бы точной она не была. Записи кажутся бледными и невыразительными по сравнению с живым исполнением, когда сам момент пения включает большое различие мелодий. Каждый герой поет споим особым голосом и напевом. А когда включаются в повествование животные, то временами в исполнении олонхосута следует неожиданное выразительное звукоподражание.
В наше время олонхосуты выступают на частных семейных сборах, на народных празднествах, исполняют свои олонхо в клубах, в театрах Якутии. Иногда в этой республике устраиваются состязание певцов, коллективное их исполнение, когда один из них рассказывает, а другой поет.
Исключительно древние традиции исполнения эпоса сохранил бурятский народ. Сказание улегера (богатырского эпоса) у бурятского рапсода несколько сходно с шаманским камланием, известны элементы магического действия (как в заклинаниях шаманов) в исполнительском акте певца-бурята, исполняющего тот или иной улегер.
Один из крупных ученых-бурят профессор Гарма Санжеев еще в 1936 году писал, что "в артели охотников без хорошего певца-улегера7 невозможна удачная охота. По прибытии в район охоты бурят раньше совершает обряды, как бы ублаготворяя духов зверей и лесов, от которых зависит тот или иной исход охоты".
Тогда певец-охотник перед сном расстилал в шалаше белый войлок, ставил на нем зажженные ветки можжевельника, чашку с вином или молоком, втыкал в нее стрелу и всю ночь до первых проблесков утренней зари распевал свою эпопею. Смысл этого исполнения раньше по-своему толковали шаманы, потому что таким актом, почти священно действием, охотники как бы приносили дары духу хозяина тайги. Поэтому-то в улегерах, в самом тексте их, иногда присутствуют различные заклинания, магические формулы, отображающие охотничью практику.
У бурят, так же как и у киргизов, существовала вера в "утха"8 (наследственный дар свыше, внушенный сверхъестественными силами). Прежний бурятский рапсод9 — это наследственный певец улегеров. Он не только певец, но также и жрец, т.е. наполовину шаман. Эта форма бытования, исполнения эпоса, пожалуй, воспроизводит еще традицию, быть может, догомеровского периода особого культа эпического песнопения.
Такие разительные факты необычайного в бытовании эпоса и в записях, произведенных за последнее десятилетие, можно привести из примеров эпических традиций таких народов, как казахи, узбеки, туркмены, таджики, каракалпаки или, например, некоторые народы Кавказа.
Записи эпоса всех названных народов переводятся на многие языки народов Советского Союза, готовятся и выпускаются печатные издания текстов. Эпос, как и весь народный фольклор, изучается советскими университетами, специальными научно-исследовательскими институтами. Много ученых специалистов стремятся своими исследованиями включить драгоценное достояние своего народа со всеми его живыми, неумирающими традициями в международный обиход при научном изучении проблем зарождения, развития, бытования эпоса всех времен, всех народов земного шара. К драгоценным россыпям духовных богатств народов усилиями всех ученых должна быть проложена мировая дорога исканий, открытий, подвижнического труда во имя светлых целей человеческого разума.
Мухтар Ауезов
Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға