Наше общее дело

Наше общее дело

Сейчас, в канун Второго всесоюзного съезда советских писателей, радостно и полезно вспомнить, в чем Алексей Максимович Горький, открывая Первый съезд, видел смысл и значение нашего союза.

"Значение это в том, — сказал Алексей Максимович, — что разноплеменная, разноязычная литература всех наших республик выступает как единое целое перед лицом пролетариата Страны Советов, перед лицом революционного пролетариата всех стран и перед лицом дружественных нам литераторов всего мира".

На Первом съезде Горькому приходилось говорить о братских литературах, а особенно о литературах Советского Востока, еще только в ожидании их грядущих достижений, того расцвета, который должен был наступить, являя миру невиданный в истории человечества пример развития единого, социалистического по содержанию и многонационального по форме искусства.

Двадцать лет тому назад расцвет этот можно было еще только провидеть, и наш великий друг и учитель, обращаясь к представителям братских народов, призывал их к изучению прошлого своих литератур с тем, чтобы, осмыслив пройденный путь, успешнее двигаться вперед к общей для всех советских писателей цели своим художественно - своеобразным путем. И не случайно подчеркнул тогда Горький, что "мы выступаем, демонстрируя, разумеется, не только географическое наше объединение, но демонстрируя единство нашей цели, которая, конечно, не отрицает, не стесняет разнообразия наших творческих приемов и стремлений".

За двадцать лет, прошедших со времени Первого съезда, развитие наших литератур дало такие обильные плоды, что на Втором нашем съезде мы вправе уже говорить об изучении всей, единой в своем многообразии многонациональной советской литературы, в сокровищницу которой каждый из братских народов нашей страны сделал свой необходимый и значительный вклад.

В этом великом культурном движении всех народов, иные из которых до революции не имели даже своей письменности, особо важная роль принадлежит русской реалистической литературе. Если обратить взоры в прошлое, то и там мы увидим: в далеком Закавказье, охваченный горечью и скорбью, пишет азербайджанский философ и классик-демократ Мирза Фатали Ахундов проникновенные стихи на смерть Пушкина, и в этих из самого сердца хлынувших строках отражается солнце русской поэзии, черты светлого пушкинского реализма.

В кочевой юрте, в неоглядной казахской степи склонился над "Капитанской дочкой" потрясенный до глубины души Абай. А впереди его ждут книги Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Чернышевского. И недалеко то время, когда молодежь запоет в степи, на кочевье "Песню Татьяны" — переведенное Абаем на казахский язык письмо ее к Онегину; когда в стихах Абая, вдохновленных гневной музой Щедрина, предстанут угнетатель и взяточник — волостной управитель и его джигиты-прихлебатели.

Чавчавадзе в Грузии, Абовян в Армении, Тукай в Татарии, Сабир и Мамед-Кули-заде в Азербайджане — во всех концах российской империи писатели-просветители, демократы учились у гигантов русской классики истинному реализму в искусстве, учились находить главное в жизни своей эпохи, своего народа и правдиво, в конкретных, живых образах воплощать это главное в своих творениях. И именно потому, что русская литература всегда учила правдивости и конкретности изображения жизни, учила служить искусством народу, ее влияние никогда не было подавляющим, сглаживающим национальное своеобразие. Наоборот, учеба у русской литературы способствовала и способствует расцвету национального по форме реалистического искусства и утверждает индивидуальное своеобразие каждого художника.

В послеоктябрьскую эпоху все, самые малые ростки нового искусства братских народов стали развиваться с, казалось бы, невероятной быстротой. Такой народ, как тувинцы, до 1930 года не имевший своей письменности, уже создает свой реалистический роман, написанный в традиции А.М. Горького, и автор этого романа Салчак Тока удостаивается всенародного признания, как самобытный художник социалистического реализма. А образ тувинской матери Тас Баштыг, правдивый и конкретный национально-исторически, яркий и живой, оказывается глубоко родственным своим гуманизмом горьковской Нил овне, хотя и пути их жизни, и характеры, и портретная характеристика совершенно своеобразны.

Влияние традиций русской литературы в послеоктябрьский период стимулирует процесс развития художественного слова по двум руслам: устного и письменного творчества. Устное творчество всех наших народов через свою письменную поэзию воспринимает традиции поэзии русской. Происходит становление устной народной поэзии, как поэзия социалистического реализма. Этот процесс находит свое выражение в творчестве дагестанца Сулеймана Стальского и казахов Джамбула и Нурпеиса, Алымкула Усенбаева и Османкула Болебалаева — в Киргизии, Ата Салиха — в Туркмении, Ислама Шаира и Фазила Юлдаша

— в Узбекистане, шаира Садыка и шаира Аппаса — в Кара-Калпакии и многих, многих других.

Происходит стремительный рост письменной поэзии народов Советского Востока.

Великий Маяковский, Тычина, Тихонов, Исаковский, Твардовский, их поиски новых путей истинно народной поэзии находят свой отклик и продолжение в творческом движении поэтов братских народов. Гафур Гулям, Уйгун, Т. Жароков, А. Тажибаев, М. Турсун-заде, М. Миршакар, А. Токомбаев, Д. Боконбаев, Ата Каушутов, Б. Кербабаев

— в творчестве поэтов, обладающих каждый своим свежим голосом, ощущаются как бы незримые нити, соединяющие их с русской советской поэзией.

Небывалый рост советской поэзии братских народов выражается в расцвете лирики и в стремлении к созданию больших эпических полотен.

Особенно удачны поэтические открытия Гафура Гуляма и Мирзо Турсун-заде в области политической лирики.

Примером глубокой патриотической поэзии мысли встают перед нами Самед Вургун, Муса Джалиль.

Изучая историю единой многонациональной советской литературы, важно и нужно поставить проблему общих закономерностей происходящих в ней процессов. Отчетливо проявляются эти общие закономерности в развитии больших жанров прозы, особенно в литературах, не имевших прозы до Октября.

Мы увидим здесь, какое широкое распространение получают в творчестве писателей всех народов нашей страны продиктованные самой жизнью генеральные темы нашей общесоюзной литературы. И каждый раз зачин этой темы, связанной с именем большого художника, остается за русской советской литературой.

Всеобъемлюще горьковское влияние в нашей литературе, и заключается оно не в том, что вслед за основоположником социалистического реализма многие из братских писателей употребляют образы ужа или сокола. Нет, речь идет о глубоком восприятии принципов его могучего, гуманистического в самой своей основе реализма.

Здесь конкретно хочется указать на торжество горьковской традиции в изображении дореволюционного прошлого, становления революционного рабочего класса и первых этапов борьбы трудовых масс за свержение власти феодалов и капиталистов. Она, эта традиция, отчетливо сказывается в таких романах, как "Рабы" С. Айни, "Земля зеленая" и "Просвет в тучах" А. Упита, "Весенние ветры" К. Наджими, "Утро" М. Гусейна, "Шамо" С. Рагимова, "Правда кузнеца Игнотаса" А. Гудайтиса-Гузявичюса и др. Все они ярко своеобразны по авторской манере отбора и композиции материала, по характеру раскрытия образов, по языку. Но дух горьковской любви к великому "маленькому" человеку, его правдивость и социальный оптимизм освещают все эти произведения.

От горьковского ствола растут ветви самостоятельной интерпретации революционной темы (например, событий 1916 года, когда по всему нашему Востоку прокатилась волна народных восстаний против самодержавия и феодально-байского гнета) в таких романах, как "Ботагоз" С. Муканова, "Священная кровь" Айбека. И здесь расширяется база, влияющая на формирование темы революции и гражданской войны. Находят свой отклик и "Чапаев" Фурманова, и "Железный поток" Серафимовича, и "Хождение по мукам" Алексея Толстого. "Тихому Дону" Шолохова откликается в "Решающем шаге" Берды Кербабаев. А позже "Поднятой целине" отзовутся и Абдулла Каххар в "Огнях Кошчинара", и Габиден Мустафин в "Шиганаке Берсиеве", и Парда Турсун в "Учителе", и уже после войны, позже других присоединившиеся к дружной семье советских народов писатели прибалтийских стран — Анна Саксе романом "В гору", Ганс Леберехт - "Светом в Коорди", Вилис Лацис — широким полотном своей эпопеи "К новому берегу", где тема поднятия человеческой целины дается в широком историческом аспекте.

Историческое и национальное своеобразие, правдиво обобщенное художниками разных народов и разных поэтических стилей, обеспечивает в этих произведениях и своеобразие художественное.

И так каждый значительный этап истории наших народов проявится в широком распространении определенной темы: героической обороны Родины во время войны, где вслед за "Молодой гвардией" Фадеева, вслед за широким и мощным разворотом патриотической темы в русской советской литературе возникают и "Солдат из Казахстана" Г. Мусрепова, "Курляндия" А. Нурпеисова, и романы о героической работе тыла, такие, как "Честь" Г. Баширова, "Люди наших дней" Т. Сыдыкбекова, отражающие идеи дружбы народов, крепнущей перед лицом исторического испытания.

Особое место в развитии единой многонациональной советской литературы занимает тема рабочего класса. Мехти Гусейн в "Апшероне", Габиден Мустафин в "Караганде", Кирей Мерген в "На склонах Нарыш-Тау" рассматривают ее, как и Ф. Гладков в "Цементе", Л. Леонов в "Соти", в связи с темой становления социалистического общества. В ряде произведений о колхозном крестьянстве, например в "Миллионере" Г. Мустафина, отражено послевоенное восстановление хозяйства.

Здесь и достижения, и трудности, возникающие перед художниками, и общий пафос едины с теми, какие мы отмечаем в русской советской литературе.

Но есть оригинальная тема, которую писатели бывших национальных окраин, а ныне братских республик Советского Союза, как бы выдвигают навстречу великой русской литературе, — это тема плодотворной роли русской революционной демократии в развитии общественной и культурной жизни наших народов.

Реалистическая традиция корифеев русской литературы М. Горького и JI. Толстого вдохновляла всех нас: и Файзи при создании повествования о Тукае, и меня в работе над романом "Абай", и Адлы Токомбаева, пишущего о Токтогуле, и авторов ряда пьес об Абовяне, Налбандяне и других передовых людях, но совершенно естественно, что именно писатели, родившиеся и выросшие среди угнетенных в прошлом народов, могли со всей глубиной осознать ту огромную роль, какую сыграла русская революционная демократия в культурном возрождении их народов. Исторические романы и поэтические произведения больших жанров, изображающие деятельность великих поэтов даже отдаленного прошлого, такие, как "Навои" Айбека или "Вагиф" Самеда Вургуна, близко примыкают к произведениям, о которых речь шла выше, по своей трактовке поэтического гения, как великого правдолюбца, живущего и творящего во имя интересов народа.

Широкая практика переводов лучших произведений братских народов на русский язык служит основой для взаимного обмена опытом всех братских литератур и для сравнительного их изучения в едином и своеобразном процессе развития. Стимулируя развитие литературной науки в республиках, оно должно создать предпосылки для написания единой истории литературы всех народов СССР.

При обязательном исследовании вопросов национальной традиции и национальной формы следует особо учитывать, что они не являются чем-то застывшим, раз навсегда данным. Национальная традиция непрестанно развивается в процессе усвоения народом передовых традиций других национальностей и прежде всего русского советского общества.

Истинный, большой писатель, особенно писатель советский, является выразителем передовых взглядов всего общества, и он не может быть искусственно привязан к традициям, скажем, кочевого уклада только на том основании, что принадлежит к народу, в прошлом кочевому.

Могучий расцвет единой многонациональной советской литературы сделал проблему изучения общих закономерностей ее процессов столь настоятельной, что необходимость такого изучения должна быть записана в решениях съезда.

Мухтар Ауезов

Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға