Заметки о романе

Заметки о романе

Вопрос о национальной форме социалистической культуры - вопрос большого значения, обусловленный великим многообразием многонациональной советской культуры. В этой статье мне хотелось бы, основываясь на конкретном литературном материале, высказать некоторые соображения о национальной форме и о литературной традиции. Речь будет идти о шести романах авторов различных национальностей, романах, которые я прочел в оригинале. Это "Честь" Г. Баширова - на татарском языке; "Ветер с золотой долины" Айбека - на узбекском; "Миллионер" Г. Мустафина - на казахском; "Люди наших дней" Т.Сыдыкбекова - на киргизском. В связи с постановкой некоторых вопросов формы я коснусь также романов "Кавалер Золотой Звезды" и "Свет над землей" С.Бабаевского.

Все эти произведения вышли почти одновременно в 1948- 1949 гг. и объединены общей темой. Они отображают жизнь социалистической деревни в годы Великой Отечественной войны ("Честь", "Люди наших деней") и в первые послевоенные годы ("Кавалер Золотой Звезды", "Свет над землей", "Миллионер", "Ветер с золотой долины").

Эти романы возникли независимо друг от друга, каждый на своей почве. Но вместе с тем велика их идейная, внутренняя связь. Сходны чувства, мысли, борьба и судьбы героев. И это закономерно. Под солнцем ленинско-сталинской дружбы народов кровно слиты пути, достижения, идеалы и исторические перспективы наших народов, сроднившихся в братской семье.

Прочитав эти романы, мы как будто слышим гимн счастливой Родине, гимн сталинской эпохе, исполненный единым хором на русском, узбекском, казахском, татарском и киргизском языках. Разрушены многовековые преграды, созданные отсталостью и взаимной отчужденностью народов в прошлом, расширены и изменены понятия личности, семьи и государственности. Кубанцы Сергей Тутаринов и Кондратьев - родные братья Мансурову, Хайдару и Нафисэ из татарского колхоза "Чулман"; Уктаму, Мирхайдару и Камиле - из узбекских колхозов "Кахраман" и "Эльабад"; Жомарту и Жанат - из казахского колхоза "Амангельды"; Чаргыну и Акие - из Киргизии.

Искренне, светлой и мечтательной сыновней любовью любят герои этих романов свою необъятную страну, свой народ. Душевное благородство, возвышенные идеалы, цельная упорная воля победителя и несокрушимый оптимизм отличают этих разных по характеру советских людей.

Вот то общее социалистическое содержание, которое выделяет эти произведения, как и всю советскую литературу, из всех литератур мира. Но каждая из этих книг облечена в свою национальную форму. Товарищ Сталин сказал, что "Национальный язык есть форма национальной культуры...". Самым отчетливым, главным признаком национальной формы разбираемых нами романов является язык, на котором они написаны.

Авторы пользуются всей суммой достижений речевой культуры, запечатленной в поэзии - устной и письменной, а также и в обиходной речи своего народа. Вместе с тем романы писателей братских народов СССР несут на себе влияние лучших традиций русской и мировой классической литературы, а также передовой русской советской прозы. Обогащаются словарный состав, выразительные возможности языков. Вступают в строй новые словообразования. Появляются сложноподчиненные предложения, периоды и т. д.

Новаторские черты, свойственные стилю этих романов, в каждом отдельном случае находят свое специфическое выражение. Это объясняется и своеобразием языка, и уровнем развития речевой культуры данного народа.

Так, язык романов Бабаевского, на мой взгляд, отличается двумя особенностями. Во-первых, в нем почти нет диалектизмов, местных оборотов и словечек, которыми зачастую изобиловали дореволюционные русские книги о деревне, а также и книги первых послереволюционных лет. Достаточно вспомнить такие произведения, как "Андрон Непутевый" А. Неверова, в котором даже авторская речь была стилизована в духе речи крестьянской.

Отсутствие у Бабаевского, если можно так выразиться, "кубанизмов" объясняется стремлением автора отразить мышление и чувства своих героев общепринятым, богатым и ясным для всех читателей современным русским литературным языком. У героев романа Бабаевского отсутствует и нарочитая крестьянская разговорная интонация, которая опять-таки была характерна для русской прозы начальных лет революции. Между языком старика Тутаринова и его сына Сергея или секретаря райкома Кондратьева нет разительного отличия, хотя душевный склад старшего Тутаринова отличается от психики людей нового поколения. Тут явно сказалось влияние содержания произведения на его форму. В романах Бабаевского воспроизводится не старая деревня, а индустриально-земледельческая Кубань, труд людей, охваченных единым стремлением изменить лик своего края, механизировать труд, достигнуть изобилия производственной и духовной культуры. Естественно, что автор стремится подчеркнуть в речи своих героев примеры не различия, а стирания граней между городом и деревней, между трудом умственным и физическим. Тенденция такого объединения и очищения речи героев закономерна, хотя в отдельных случаях, при нарушении меры, и грозит известным обеднением языка.

Иной характер своеобразия языка в романах остальных четырех авторов. "Миллионер" Мустафина и "Люди наших дней" Сыдыкбекова сходны между собой многими моментами языкового строя. Оба автора, наряду с безусловным обогащением словарного состава своих книг понятиями, терминами, отдельными словами и оборотами, заимствованными из русского литературного языка, и новообразованиями в самом казахском и киргизском языках, опираются, главным образом, на изустно-речевую народную основу своих национальных языков.

Это станет понятным, если принять во внимание, что киргизская и казахская литературы молоды и их национальная традиция фольклорная. Язык этих книг богат, красочен и про- зрачно-ясен для массового читателя, говорящего на языке, не разграниченном еще строго на речь письменную и разговорную. Но есть и различия между двумя авторами. Если Сыдыкбеков обращается к народным поговоркам, изречениям, традиционным оборотам речи, малоизменяя их, то Мустафин часто создает на народной основе свои афористические, свежие и яркие выражения.

"Студеная вода закаляет железо, студеное слово охлаждает сердце", - говорит автор, описывая переживания героя, отвергнутого любимой девушкой. Этот афоризм принадлежит Мустафину, и одновременно его народная основа совершенно ясна. Здесь мы видим творческое преломление и развитие национальной речевой формы. Отпечаток народной традиции лежит на речи героев Сыдыкбекова и Мустафина. Однако наиболее ярко говорят в их книгах герои старшего поколения. Тут у обоих авторов сказывается непреодоленная обветшалая традиция, в силу которой красноречие приличествует лишь старшим, а младшим - слушать и молчать.

Иную картину мы наблюдаем в романах "Честь" Баши- рова и "Ветер с золотой долины" Айбека. Авторы этих книг черпают изобразительные средства, главным образом, не из фольклора и разговорного языка, а из письменной литературы. Разумеется, это не отвлеченный книжный язык, а язык, воспринятый частью населения. Ведь у народов со старой, многовековой традицией письменной литературы многие выражения из книжного обихода перешли в бытовую общенациональную разговорную речь. Поэтому вполне естественна, скажем, подчеркнутая вежливость в обращении между собой героев романа Айбека. Ведь и в действительности престарелый дед-колхозник из Ферганской долины обычно обращается к своей трехлетней внучке только на "вы". Вместе с тем в романе Айбека, воспроизводящего жизнь и взаимоотношения современных советских людей и критически воспринимающего национальную речевую традицию, нет той матерной слащавости старых времен, которая свойственна героям его романа "Навои", где часто называют себя "кеминенгиз" (ваш раб). Однако недостаточное внимание к богатству современного, живого народного языка сушит язык книги Айбека. Следует сказать также, что в романе Айбека много трудных оборотов, тяжелых фраз, хотя автор и стремится развить синтаксис узбекской художественной прозы.

Большой языковой выразительности и вместе с тем про¬зрачной ясности фразы достиг Баширов. Он сумел сочетать в своем романе лучшие традиции письменной литературы с богатым сочным языком колхозников татарской деревни.

Проблема новой речевой культуры братских народов Советского Союза должна стать предметом широкого обсуждения на конкретном материале произведений многонациональной советской литературы, как одна из важнейших проблем национальной формы. Эта проблема ждет своих исследователей.

Жанр романа и вообще художественной прозы до революции не был знаком ни узбекскому, ни казахскому, ни киргизскому читателю. Он зародился и рос под непосредственным влиянием русской литературы. Понятно, что одновременно развитие этого жанра в наше время происходит на основе критического усвоения черт национальной формы прошлого, причем, если некоторые из них помогают становлению романа, то иные осложняют его рост.

Крайне важный вопрос, который следует затронуть,-это изображение в романе центрального героя и его окружения. Социалистическая жизнь определяет новые черты героев - сознательных строителей коммунизма. Очень показательно, например, что в романах Айбека, Баширова и Мустафина на переднем плане - образ освобожденной женщины советского Востока.

Во всех этих романах женщины-патриотки выступают, как равные с мужчиной. Такими предстают перед нами татарка Нафисэ, узбечка Камиля, киргизка Акия, казашка Жанат и другие. И этот факт должен быть оценен как обновление и обогащение традиций национальной литературы социалистическим содержанием.

Почти во всех анализируемых нами романах, в соответствии с национальной традицией, ярко и полно изображены характеры пожилых женщин - матерей. И в узбекской, и в татарской, и в киргизской, и в казахской книгах показано трогательное, благородное чувство материнства, любви к детям и заботы о них. И вместе с тем авторы в полном согласии с жизненной правдой показывают молодых женщин более активными и передовыми.

Однако в изображении трудовой и общественной деятельности некоторых героев в этих романах зачастую еще имеется серьезный недостаток. Так, являясь новаторами, инициаторами всего передового в колхозе, ни Жомарт ("Миллионер"), ни Уктам ("Ветер с золотой долины") на всем протяжении книги не запечатлеваются в личном трудовом героизме. В этих романах нет углубленного и любовного описания созидательного труда, как конкретного процесса, и поэтому герои до конца романа остаются едва ли не такими же, какими были в начале книги. В романе Мустафина новый председатель колхоза "Амангельды" Жомарт за десять месяцев работы совершает чудеса. Все происходит как по мановению волшебного жезла. Мы не видим его усилий в преодолении естественных затруднений, препятствий. Автор просто изображает начало замысла и замысел, уже воплощенный. В этом явно проступает влияние устарелых традиций фольклора, герои которого легко и просто преодолевают огненные моря и непроходимые леса, проносясь через все тридевять земель на крыльях волшебной птицы Семург.

В романе Айбека Уктам соприкасается со многими прогрессивными явлениями нашей жизни, но извлекает он из этого весьма немногое. Возьмем хотя бы его поездку в Ташкент. Во время пребывания Уктама в городе упоминается и университет, и прекрасная новая магистраль - улица Навои: далее назван Беш-Агач с Комсомольским озером. В общении Уктама с другими персонажами романа часто упоминаются Горький, Маяковский, Толстой; разные лица читают русские романы, в том числе "Молодую гвардию". Но все это дано лишь в виде упоминаний, как факты самой жизни. Как же преломляется все это в мыслях и чувствах героя, мы не узнаем. Явления, книги, имена даны как бы вскользь. Именно в таком скольжении по жизни, от встречи к встрече, от одного диалога до другого, в почти случайных, зафиксированных, но необобщенных автором моментах заключается и недостаток в создании образа секретаря райкома Сайрамова ("Ветер с золотой долины"). Невольно вспоминаешь слова Белинского о том, что "...исторические факты, содержащиеся в источниках, не более, как камни и кирпичи; только художник может воздвигнуть из этого материала изящное здание". Следует признать, что в изображении трудовой деятельности своих героев Мустафин и Айбек чаще показывают необработанный материал, нежели создают из него "изящное здание". Это в значительной мере объясняется тем, что писатели недостаточно конкретно изучили трудовую деятельность своих героев, недостаточно отчетливо представляют себе пафос их общественных дел.

Более обоснованно и умело разработал образы своих героев Баширов. Он показал их в сосредоточенном, упорном, героическом труде. Борьба колхозного отряда, возглавляемого Нафисэ, исторически конкретна - она протекает в то же лето и осень, когда шла героическая защита Сталинграда, и происходит она на берегу той же Волги. Своим самоотверженным трудом колхозники борются за Сталинград. Роман Баширова свидетельствует о внимании автора к конкретному содержанию труда его героев.

Хорошим примером правдивого и полного раскрытия трудовой темы, примером исторического изображения того, как в борьбе за новое в творчестве происходит становление человека, его духовный рост, может служить один из лучших советских романов о колхозной деревне - "Кавалер Золотой Звезды", а также "Свет над землей" С. Бабаевского. Из книги в книгу растет центральный герой романа - Сергей Тугаринов, и характер его развивается, обогащается в общественной деятельности и борьбе. Трудовой коллектив вокруг Тутаринова постепенно расширяется и охватывает уже не один колхоз, а целый район.

Так в жизни - так и в литературе. И чем отчетливее будут наши писатели осознавать ответственность за изображаемую ими действительность, чем глубже станут они постигать опыт русской советской литературы, тем большей идейной и художественной силы достигнут их произведения.

Тема дружбы народов, разрабатываемая в советской литературе, - одна из значительнейших тем нашего времени, и естественно, что она находит художественное претворение во многих произведениях советского искусства. В романах "Люди наших дней", "Ветер с золотой долины" и "Честь" эта тема воплощается в изображении взаимоотношений основных героев с русскими людьми. Следует отметить как общее положительное явление чувство любви и уважения к великому русскому народу и его культуре. Исходя из этих идейно- творческих предпосылок, все авторы стремятся в образе русского человека воссоздать положительные качества русского народа. При этом нередко русского показывают всецело перевоплотившимся в человека другой национальности. Поводом к такому перевоплощению служит долгое пребывание героя среди этого народа и отличное знание его языка и быта. В силу этих обстоятельств такой герой книги в своем поведении, мышлении, речи лишается своих исконных национальных черт. В романе Т. Сыдыкбекова "Люди наших дней" вся семья кузнеца Дмитрия - его жена Надежда Сергеевна, сын Сергей, дочь Мария, да и сам Дмитрий совершенно "окир- гизились". Применяя подобный прием, автор уклоняется от более трудной и, по моему мнению, благодарной задачи - изображения русского человека именно как русского, со свое-образными чертами, присущими его народу. Нельзя забывать, что в семье советских народов русский человек является носителем передовой культуры и передовых традиций, поучительных для всех социалистических наций.

Так же изображает и Мустафин своего героя Ивана в казахском издании романа "Шиганак Берсиев". Поэтому в русском переводе романа автор без труда превратил своего условно-обозначенного русским героя в казаха с казахским именем.

Другой, более правильный, хотя и трудный путь избрали Айбек и частично Баширов. Русский агротехник Акаскин тоже прожил среди узбеков четырнадцать лет, он тоже прекрасно знает узбекский язык. Но, став надежным и многоопытным советчиком и другом узбекских передовых колхозниц, он во всем своем облике, поведении и беседах остается подлинно русским человеком. Колхозники искренне любят и уважают именно как русских людей и инженера-ирригатора Астахова, и его жену Галю.

Во всех анализируемых романах раскрывается личная жизнь героев, точнее - тема любви, которая выражена в отношениях Сергея и Ирины у Бабаевского, Уктама и Камили у Айбека, Нафисэ и Хайдарау Баширова, Чаргына и Батиш у Сыдыкбекова. Этот перечень дополняет особый "любовный комплекс" - Жомарт, Жанат и Алма - у Мустафина.

Как правило, все авторы ведут любовную лирическую линию своих героев от начала до конца книги. Некоторые из них, как, например, Бабаевский и Айбек, разрабатывают эту линию, на наш взгляд, несколько искусственно. В этом, пожалуй, наиболее слабая сторона романа Бабаевского. Взаимоотношения Сергея и Ирины он строит на недоразумении, которое можно было снять при первом обстоятельном объяснении их между собой. Однако автор это объяснение всячески оттягивает. Здесь налицо надуманный конфликт, в котором нет ни столкновения характеров, ни осложняющих жизнь героев реальных обстоятельств.

У Айбека Уктам и Камиля чувствуют и мыслят в унисон от начала и до конца романа. Между ними и окружающими их жизненными обстоятельствами нет никаких противоречий. И все же автор искусственно затягивает развязку. Это интимно-"личное" начало, нарочито замедленное и нередко в силу этого заслоняющее общественно-значимую идейную основу романа, превращается в самодовлеющую цель автора - цель, не оправданную никакими мотивами. А что самое главное, - герои в этой любви духовно не обогащаются. Конечно, Айбек отходит от традиции узбекской классической поэзии, где женщина была лишь объектом борьбы, он правдиво воспроизводит образ духовно раскрепощенной советской женщины Камили. Но все же автор излишне романтизирует ее, ставит в нетипические положения.

Слабой стороной романа Баширова является также неоправданное усложнение любви Нафисэ и Хайдара. Это приводит подчас к нарушению цельности характера: право же, трудно поверить, что волевая и деятельная Нафисэ может оказаться настолько нерешительной и сентиментальной в любви, что напоминает порой порабощенную татарскую женщину в прошлом.

Надо сказать, что в романе Баширова явственно выступает влияние двух традиционных черт дореволюционной татарской литературы. Это, во-первых, тяготение к мелодраматизму (описание гибели родителей секретаря райкома Мансурова, требующее иной, реалистической передачи этой, по существу, героической подтемы романа) и, во-вторых, тяготение к сентиментальным описаниям сердечных влечений героев. Что было естественным для литературы прошлого, то, понятно, не является национально типичным, прогрессивным при раскрытии душевного мира молодого человека советского общества.

Индивидуализация второстепенных персонажей романов - новое явление для литератур советского Востока. У Сы- дыкбекова эти лица очерчены недостаточно ярко. Все колхозники схематически разделены на две группы - стариков и молодежь. Между отдельными персонажами внутри каждой из этих групп весьма мало различия.

У Айбека и Мустафина второстепенные лица более отчетливо индивидуализированы. Еще яснее, глубже и рельефнее черты различия характеров второстепенных персонажей у Баширова. Эти писатели в основном преодолели отрицательные черты классической письменной поэзии, где второстепенные лица, как правило, играли роли статистов и им уделялось мало внимания.

Общее для всех анализируемых произведений положительное явление - это благотворное влияние реалистических традиций русской классической литературы.

Продуктивная учеба и у русских классиков, и у советских русских писателей сказывается во многом. Она видна и в построении сюжета, и в реалистическом противопоставлении всего светлого и возвышенного, что несут в своей природе главные герои и их новая среда, явлениям отрицательным, пережиточным.

Но иногда наши писатели, обращаясь к художественной прозе прошлого, некритически используют устарелые, давным-давно отброшенные и забытые приемы. Примером может служить прием найденного дневника в "Миллионере" Мустафина. Через посредство этого дневника автор берется решить сложный комплекс взаимоотношений между Жомартом, Жанат и Алмой. Этот прием устарел настолько, что еще Белинский упрекал Искандера (Герцена) в некритическом его использовании. "Манера знакомить читателя с героями романов через их записки - манера старая, избитая и фальшивая - записки Любоньки немножко отзываются подделкою: по крайней мере, не всякий поверит, что их писала женщина". Эти слова Белинского объясняют и неудачу Мустафина, перенявшего в данном случае не традицию русской классики, а прием западной литературы XVIII века, используемый (весьма редко!) некоторыми из русских писателей.

Однако типично для наших национальных литератур не это. Типично другое: положительное, прогрессивное, новаторское воздействие книг русских писателей. Не гоняясь за заманчивым сюжетом, наподобие французских авантюрных романов, советские писатели братских народов эпически обстоятельно и правдиво воспроизводят типические характеры людей в их правдивом жизненном проявлении.

И вместе с тем, обогащенные учебой у русской литературы, социалистические по содержанию произведения лучших наших писателей остаются национальными по форме, также обогащенной творческим взаимодействием братских литератур.

Мухтар Ауезов

Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға