Больше бумаги для книг!
Больше бумаги для книг! Дорогие товарищи, рабочие и инженеры бумажной промышленности! Мы, писатели, вынуждены обратиться к вам с этим письмом, высказать свою тревогу, вызванную нынешним положением в области производства бумаги. В стране всеобщей грамотности, где в ближайшее время будет введено всеобщее полное среднее образование, книга нужна так же, как хлеб. Книга пришла в каждую семью в городе и на селе, ее читают люди всех возрастов, профессий и национальностей. И в том, что книга стала, так сказать, предметом широкого народного потребления, - наша гордость! К сожалению, судьба иной книги зависит не только от автора и редактора, определяется не только достоинствами рукописи, а и возможностями издательства. Возможности же эти зависят в первую очередь от наличия бумаги. Есть в издательстве бумага — книга издается быстро и массовым тиражом; нет бумаги или мало ее — издание откладывается, а то и совсем срывается, уменьшается тираж. В наших советских условиях производство бумаги для книг стало таким же важным для народа, как производство хлеба и металла, машин и тканей и многого другого, без чего не может жить человек. Все мы - и рабочие, и крестьяне, и интеллигенция — кровно заинтересованы в том, чтобы бумажная промышленность работала на полную мощь и непрерывно увеличивала производство бумаги для книг. Чем больше будет книг, тем больше будут удовлетворены растущие духовные потребности советского человека. Двадцать лет назад Первый съезд советских писателей, подчеркнув, что "у нас не хватает учебников для студентов вузов, не хватает книг для детей, а этих книг требуются десятки миллионов; не хватает книг для чтения взрослым, книг, необходимых людям, в которых проснулась жажда знаний", обратился к бумажникам со специальным призывом. В нем говорилось: "Всесоюзный съезд литераторов Советских Социалистических Республик обращается к вам с просьбой усилить ваш труд и последовать примеру Окуловской бумажной фабрики, на которой постановили выработать сверх месячного плана 50 тонн бумаги для издания художественной литературы". Этот призыв писателей к бумажникам следует напомнить ныне. Конечно, с тех пор многое, очень многое сделано для удовлетворения духовных запросов советских людей, в которых проснулась и многократно возросла жажда знаний. Но жажда знаний увеличивается со дня на день, вырастают культурные запросы наших людей, — все больше возрастает потребность в бумаге для книг. Мы не специалисты в той области, о которой идет речь, и не можем давать советы бумажникам и людям других профессий, от которых зависит выпуск бумаги, — лесозаготовителям, химикам, энергетикам, — как можно и нужно увеличить производство бумаги, но нам хочется высказать то, что нас волнует. Может ли не тревожить то, что даже подписные издания, несмотря на взятые издательством обязательства перед читателями, выходят с большим опозданием, с большими перерывами? Так случилось в Гослитиздате с выпуском собраний сочинений Бальзака, Драйзера и других. По заявкам книжной торговли "Войну и мир" Л. Толстого следовало бы издать тиражом в 650 тысяч, а принято к изданию только 200 тысяч. Таким же тиражом выходит и собрание сочинений А. Чехова, хотя заявка была сделана на 450 тысяч экземпляров. Кстати сказать, как нам известно, прием подписки на сочинения А. Чехова откладывался со дня на день лишь потому, что в Гослитиздате не хватало 150 тонн бумаги для того, чтобы отпечатать и выдать читателям в дни подписки первый том. Сроки выпуска неподписных изданий нарушаются еще чаще. И все по той же причине. Думается нам, что каждый работник бумажной промышленности помнит: в 1955 году выработка бумаги должна увеличиться по сравнению с 1950 годом на 46 процентов. И к этой цели бумажники идут как будто уверенно, иногда даже с перевыполнением плана. Но стоит разобраться в ассортименте, и благополучие это окажется мнимым. Судите сами! План выпуска упаковочной и оберточной бумаги за первую половину 1954 года выполнен на 117 процентов. Хорошо? Да! Ну, а как дела с бумагой, на которой печатаются книги? Вот тут уж получается гораздо хуже! Типографской бумаги выпущено только 98 процентов запланированного, офсетной — 95, литографской — 74 (а без последних двух видов бумаги невозможно культурно иллюстрировать и оформить книгу), бумаги для книжных обложек — 91 процент плана. Как же это получается? Почему так неудовлетворительны ваши показатели по выпуску бумаги для книг? Видимо, упаковочную и оберточную бумагу производить проще, легче получить для нее сырье. Но ничто не может оправдать невыполнение плана по таким сортам бумаги, без которых советский человек не получит то, что он так ждет, — книгу. И нам хотелось бы, чтобы бумажники ответили, почему так получается и что нужно сделать, чтобы этого больше не было. Производство типографской бумаги, несомненно, дело сложное, ответственное, немыслимое без любви и тщания. Надо поощрять те коллективы фабрик, которые борются за перевыполнение плана выпуска типографской бумаги и улучшение ее качества, надо строже взыскивать с тех, кто любыми способами хочет избавиться от нее и взять на себя работу попроще и полегче. Не смущает ли, скажем, работников Окуловского комбината, которых 20 лет назад съезд писателей ставил в пример другим, то, что сейчас этого нельзя сделать? И не потому, конечно, окуловцев нельзя ставить в пример, что у нас есть теперь куда более мощные фабрики, созданные за эти годы. Беда в том, что они выпустили из рук знамя соревнования за выпуск бумаги для книг, которые так нужны народу. В дни Первого съезда писателей они обещали дать сверх месячного плана пятьдесят тонн бумаги для художественной литературы, что показывало глубокое понимание этим коллективом значения своего труда, активную заботу о людях, обуреваемых жаждой знаний. Как бережно, любовно надо было развивать этот благородный порыв и направлять его! Но можно ли сказать, что это было сделано? Пожалуй, что нельзя: ведь из шести машин фабрики только одна изготовляет теперь типографскую бумагу, а остальные — обои и другие виды бумаги. Разумеется, плановое задание дает фабрике министерство, но почему же окуловцы — зачинатели соревнования за дополнительный выпуск бумаги для художественной литературы — забыли о своих обязательствах, не борются за их осуществление? И почему их почин не был подхвачен коллективами других предприятий? Может быть, руководители министерства и предприятий вспомнят все-таки, чего ждут от них читатели книг? Как же могло случиться, что только за истекшее полугодие бумажная промышленность задолжала центральным издательствам Главиздата пять тысяч тонн бумаги? Только центральным издательствам! А периферии? Областные издательства вынуждены иметь дело с фабриками и комбинатами, находящимися иногда за тысячи километров от них. Бывает, для того, чтобы добыть у фабрики запланированные тонны бумаги, приходится длительно и настойчиво "бомбардировать" ее телеграммами, напоминать о себе, "скромном заказчике". Вот, например, Ростовское областное издательство никак не может выполнить свой план потому, что в прошлом году Вишерский и Ингурский комбинаты недодали ему 35 тонн бумаги, а в первом полугодии этого года — недодали 11 тонн. Ленинградское областное издательство недополучило от Чеховского комбината в первом квартале этого года 25 тонн бумаги, во втором — 40, а в третьем квартале не получило оттуда ни грамма. Если учесть при этом, что Чеховский комбинат находится за тридевять земель от Ленинграда — на Сахалине и что сама транспортировка бумаги отнимает много времени, даже если комбинат, наконец-то, соизволит ее отгрузить, можно понять, как основательны волнения ленинградцев. А ведь близ Ленинграда и в самом городе есть немало бумажных фабрик, и нелепо везти бумагу через всю страну — она обходится в полтора раза дороже, хотя качество ее очень низкое. Чем объяснить такое неразумное распределение заказов в Министерстве бумажной и деревообрабатывающей промышленности и такое равнодушие к их невыполнению? Хотелось бы, чтобы и на этот вопрос ответили нам работники бумажной промышленности. Известно, что такие крупные предприятия, как Неманский комбинат, Каменогорская и Нижнеднепровская фабрики, из-за плохой организации производства используют свои мощности всего на 70—85 процентов. Говорят, что в этом виноваты не только бумажники, но и энергетики, лесозаготовители, химики. И это верно. В большом долгу перед бумажниками поставщики сырья. Плохо снабжают их древесиной работники лесной промышленности; небрежение к производству бумаги проявляют химики и энергетики. Они должны оплатить свой долг. Но кому, как не бумажникам, надо вести за собой, мобилизовать тех, от кого в какой-то мере зависит выпуск бумаги. А прежде всего для этого надо самим работать хорошо. Нельзя забывать, что типографская бумага даже по плану составляет десятую часть всей продукции бумажной промышленности и что при этих условиях потеря каждого процента плана весьма чувствительна. А потери велики, особенно при изготовлении листовой (флатовой) бумаги. Ее, как известно, нарезают из рулонов. Для этого на предприятиях есть специальное оборудование. Но бумажникам "выгоднее" поскорее выпустить бумагу из ворот фабрики, не затрачивая времени на дополнительную обработку. И вот издательства вынуждены сами разрезать рулоны на листы, хотя они не располагают для этого оборудованием. Отходы при этом таковы, что из бросовой бумаги, остающейся при нарезке тысячи тонн, можно было бы выпустить тот самый том сочинений Чехова, который так долго ждали подписчики... Таким же безрассудным расточительством представляется нам и выпуск бумаги повышенной плотности. "Тоннажем побольше, метражем поменьше", — приговаривают при этом нерадивые производственники. Утяжеленная бумага уменьшает выпуск книг. К тому же книги становятся непомерно разбухшими, громоздкими, неудобными при чтении. Большие отклонения от нормы допускаются и при выпуске картона для переплетов. Не может не огорчать читателя, да и автора, разумеется, неряшливое, недоброкачественное издание некоторых книг — плохая бумага, серые, неотчетливые иллюстрации, переплеты из рыхлого или ломкого картона. Этого не будет, товарищи бумажники, когда, выполняя план, вы будете больше думать о качестве, а значит, — о книге, которую придется выпускать на вашей бумаге. Но и это еще не все, что нам хотелось бы сказать о качестве. Типографская бумага, как известно, имеет несколько сортов. Назовем основные: № 1 и № 2 — более высокого качества и № 3 — менее высокого. И вот выясняется, что бумага № 3 начинает вытеснять другие, более высокие сорта. В 1950 году она составляла всего 5 процентов общего выпуска типографской бумаги, а в текущем году намечено довести до 20 процентов. И, думается нам, "линия роста" выпуска типографской бумаги идет не в том направлении, которое желательно. Усилия бумажников следует направить на увеличение выпуска лучших сортов, а не худших. Таков наш, далеко не полный, счет бумажникам. Думаем, что вполне уместно предъявить его в дни подготовки ко Второму съезду советских писателей. На этом съезде писатели отчитаются перед страной в том, что ими сделано, и обсудят то, что надо сделать дальше. Зайдет речь, несомненно, и о материальной базе издательств, без которой труд писателя не сможет стать достоянием народа. Зависит же это прежде всего от работников бумажной промышленности — от рабочего до министра. К ним мы и обращаемся. Хотелось бы, чтобы наше письмо получило живой и деловой отклик в коллективах предприятий бумажной промышленности и в министерстве. Хотелось бы услышать, что будет сделано для того, чтобы увеличить количество и улучшить качество всех сортов и видов бумаги для книжных издательств. Хотелось бы, чтобы товарищи, к которым мы обращаемся, не только сказали свое слово о бумаге (в частности, мы ждем их выступления на нашем Втором писательском съезде), но чтобы их ответ был "весомым и зримым", выраженным в тоннах дополнительно выпущенной бумаги для книг. Не нам подсказывать, как это сделать, но мы уверены, что инициатива, энергия, опыт помогут успешно решить эту важную для народа задачу. Побольше бумаги для книг и получше качеством, товарищи бумажники! Мухтар Ауезов
Больше бумаги для книг!
Дорогие товарищи, рабочие и инженеры бумажной промышленности! Мы, писатели, вынуждены обратиться к вам с этим письмом, высказать свою тревогу, вызванную нынешним положением в области производства бумаги.
В стране всеобщей грамотности, где в ближайшее время будет введено всеобщее полное среднее образование, книга нужна так же, как хлеб. Книга пришла в каждую семью в городе и на селе, ее читают люди всех возрастов, профессий и национальностей. И в том, что книга стала, так сказать, предметом широкого народного потребления, - наша гордость!
К сожалению, судьба иной книги зависит не только от автора и редактора, определяется не только достоинствами рукописи, а и возможностями издательства. Возможности же эти зависят в первую очередь от наличия бумаги. Есть в издательстве бумага — книга издается быстро и массовым тиражом; нет бумаги или мало ее — издание откладывается, а то и совсем срывается, уменьшается тираж.
В наших советских условиях производство бумаги для книг стало таким же важным для народа, как производство хлеба и металла, машин и тканей и многого другого, без чего не может жить человек. Все мы - и рабочие, и крестьяне, и интеллигенция — кровно заинтересованы в том, чтобы бумажная промышленность работала на полную мощь и непрерывно увеличивала производство бумаги для книг. Чем больше будет книг, тем больше будут удовлетворены растущие духовные потребности советского человека.
Двадцать лет назад Первый съезд советских писателей, подчеркнув, что "у нас не хватает учебников для студентов вузов, не хватает книг для детей, а этих книг требуются десятки миллионов; не хватает книг для чтения взрослым, книг, необходимых людям, в которых проснулась жажда знаний", обратился к бумажникам со специальным призывом. В нем говорилось:
"Всесоюзный съезд литераторов Советских Социалистических Республик обращается к вам с просьбой усилить ваш труд и последовать примеру Окуловской бумажной фабрики, на которой постановили выработать сверх месячного плана 50 тонн бумаги для издания художественной литературы".
Этот призыв писателей к бумажникам следует напомнить ныне. Конечно, с тех пор многое, очень многое сделано для удовлетворения духовных запросов советских людей, в которых проснулась и многократно возросла жажда знаний. Но жажда знаний увеличивается со дня на день, вырастают культурные запросы наших людей, — все больше возрастает потребность в бумаге для книг.
Мы не специалисты в той области, о которой идет речь, и не можем давать советы бумажникам и людям других профессий, от которых зависит выпуск бумаги, — лесозаготовителям, химикам, энергетикам, — как можно и нужно увеличить производство бумаги, но нам хочется высказать то, что нас волнует.
Может ли не тревожить то, что даже подписные издания, несмотря на взятые издательством обязательства перед читателями, выходят с большим опозданием, с большими перерывами? Так случилось в Гослитиздате с выпуском собраний сочинений Бальзака, Драйзера и других. По заявкам книжной торговли "Войну и мир" Л. Толстого следовало бы издать тиражом в 650 тысяч, а принято к изданию только 200 тысяч. Таким же тиражом выходит и собрание сочинений А. Чехова, хотя заявка была сделана на 450 тысяч экземпляров.
Кстати сказать, как нам известно, прием подписки на сочинения А. Чехова откладывался со дня на день лишь потому, что в Гослитиздате не хватало 150 тонн бумаги для того, чтобы отпечатать и выдать читателям в дни подписки первый том.
Сроки выпуска неподписных изданий нарушаются еще чаще. И все по той же причине.
Думается нам, что каждый работник бумажной промышленности помнит: в 1955 году выработка бумаги должна увеличиться по сравнению с 1950 годом на 46 процентов. И к этой цели бумажники идут как будто уверенно, иногда даже с перевыполнением плана. Но стоит разобраться в ассортименте, и благополучие это окажется мнимым.
Судите сами! План выпуска упаковочной и оберточной бумаги за первую половину 1954 года выполнен на 117 процентов. Хорошо? Да! Ну, а как дела с бумагой, на которой печатаются книги? Вот тут уж получается гораздо хуже! Типографской бумаги выпущено только 98 процентов запланированного, офсетной — 95, литографской — 74 (а без последних двух видов бумаги невозможно культурно иллюстрировать и оформить книгу), бумаги для книжных обложек — 91 процент плана.
Как же это получается? Почему так неудовлетворительны ваши показатели по выпуску бумаги для книг? Видимо, упаковочную и оберточную бумагу производить проще, легче получить для нее сырье. Но ничто не может оправдать невыполнение плана по таким сортам бумаги, без которых советский человек не получит то, что он так ждет, — книгу. И нам хотелось бы, чтобы бумажники ответили, почему так получается и что нужно сделать, чтобы этого больше не было.
Производство типографской бумаги, несомненно, дело сложное, ответственное, немыслимое без любви и тщания. Надо поощрять те коллективы фабрик, которые борются за перевыполнение плана выпуска типографской бумаги и улучшение ее качества, надо строже взыскивать с тех, кто любыми способами хочет избавиться от нее и взять на себя работу попроще и полегче.
Не смущает ли, скажем, работников Окуловского комбината, которых 20 лет назад съезд писателей ставил в пример другим, то, что сейчас этого нельзя сделать? И не потому, конечно, окуловцев нельзя ставить в пример, что у нас есть теперь куда более мощные фабрики, созданные за эти годы. Беда в том, что они выпустили из рук знамя соревнования за выпуск бумаги для книг, которые так нужны народу. В дни Первого съезда писателей они обещали дать сверх месячного плана пятьдесят тонн бумаги для художественной литературы, что показывало глубокое понимание этим коллективом значения своего труда, активную заботу о людях, обуреваемых жаждой знаний. Как бережно, любовно надо было развивать этот благородный порыв и направлять его! Но можно ли сказать, что это было сделано? Пожалуй, что нельзя: ведь из шести машин фабрики только одна изготовляет теперь типографскую бумагу, а остальные — обои и другие виды бумаги. Разумеется, плановое задание дает фабрике министерство, но почему же окуловцы — зачинатели соревнования за дополнительный выпуск бумаги для художественной литературы — забыли о своих обязательствах, не борются за их осуществление? И почему их почин не был подхвачен коллективами других предприятий?
Может быть, руководители министерства и предприятий вспомнят все-таки, чего ждут от них читатели книг? Как же могло случиться, что только за истекшее полугодие бумажная промышленность задолжала центральным издательствам Главиздата пять тысяч тонн бумаги? Только центральным издательствам! А периферии? Областные издательства вынуждены иметь дело с фабриками и комбинатами, находящимися иногда за тысячи километров от них. Бывает, для того, чтобы добыть у фабрики запланированные тонны бумаги, приходится длительно и настойчиво "бомбардировать" ее телеграммами, напоминать о себе, "скромном заказчике". Вот, например, Ростовское областное издательство никак не может выполнить свой план потому, что в прошлом году Вишерский и Ингурский комбинаты недодали ему 35 тонн бумаги, а в первом полугодии этого года — недодали 11 тонн. Ленинградское областное издательство недополучило от Чеховского комбината в первом квартале этого года 25 тонн бумаги, во втором — 40, а в третьем квартале не получило оттуда ни грамма. Если учесть при этом, что Чеховский комбинат находится за тридевять земель от Ленинграда — на Сахалине и что сама транспортировка бумаги отнимает много времени, даже если комбинат, наконец-то, соизволит ее отгрузить, можно понять, как основательны волнения ленинградцев. А ведь близ Ленинграда и в самом городе есть немало бумажных фабрик, и нелепо везти бумагу через всю страну — она обходится в полтора раза дороже, хотя качество ее очень низкое. Чем объяснить такое неразумное распределение заказов в Министерстве бумажной и деревообрабатывающей промышленности и такое равнодушие к их невыполнению? Хотелось бы, чтобы и на этот вопрос ответили нам работники бумажной промышленности.
Известно, что такие крупные предприятия, как Неманский комбинат, Каменогорская и Нижнеднепровская фабрики, из-за плохой организации производства используют свои мощности всего на 70—85 процентов. Говорят, что в этом виноваты не только бумажники, но и энергетики, лесозаготовители, химики. И это верно. В большом долгу перед бумажниками поставщики сырья. Плохо снабжают их древесиной работники лесной промышленности; небрежение к производству бумаги проявляют химики и энергетики. Они должны оплатить свой долг. Но кому, как не бумажникам, надо вести за собой, мобилизовать тех, от кого в какой-то мере зависит выпуск бумаги. А прежде всего для этого надо самим работать хорошо.
Нельзя забывать, что типографская бумага даже по плану составляет десятую часть всей продукции бумажной промышленности и что при этих условиях потеря каждого процента плана весьма чувствительна.
А потери велики, особенно при изготовлении листовой (флатовой) бумаги. Ее, как известно, нарезают из рулонов. Для этого на предприятиях есть специальное оборудование. Но бумажникам "выгоднее" поскорее выпустить бумагу из ворот фабрики, не затрачивая времени на дополнительную обработку. И вот издательства вынуждены сами разрезать рулоны на листы, хотя они не располагают для этого оборудованием. Отходы при этом таковы, что из бросовой бумаги, остающейся при нарезке тысячи тонн, можно было бы выпустить тот самый том сочинений Чехова, который так долго ждали подписчики...
Таким же безрассудным расточительством представляется нам и выпуск бумаги повышенной плотности. "Тоннажем побольше, метражем поменьше", — приговаривают при этом нерадивые производственники. Утяжеленная бумага уменьшает выпуск книг. К тому же книги становятся непомерно разбухшими, громоздкими, неудобными при чтении.
Большие отклонения от нормы допускаются и при выпуске картона для переплетов.
Не может не огорчать читателя, да и автора, разумеется, неряшливое, недоброкачественное издание некоторых книг — плохая бумага, серые, неотчетливые иллюстрации, переплеты из рыхлого или ломкого картона.
Этого не будет, товарищи бумажники, когда, выполняя план, вы будете больше думать о качестве, а значит, — о книге, которую придется выпускать на вашей бумаге.
Но и это еще не все, что нам хотелось бы сказать о качестве. Типографская бумага, как известно, имеет несколько сортов. Назовем основные: № 1 и № 2 — более высокого качества и № 3 — менее высокого. И вот выясняется, что бумага № 3 начинает вытеснять другие, более высокие сорта. В 1950 году она составляла всего 5 процентов общего выпуска типографской бумаги, а в текущем году намечено довести до 20 процентов. И, думается нам, "линия роста" выпуска типографской бумаги идет не в том направлении, которое желательно. Усилия бумажников следует направить на увеличение выпуска лучших сортов, а не худших.
Таков наш, далеко не полный, счет бумажникам. Думаем, что вполне уместно предъявить его в дни подготовки ко Второму съезду советских писателей. На этом съезде писатели отчитаются перед страной в том, что ими сделано, и обсудят то, что надо сделать дальше. Зайдет речь, несомненно, и о материальной базе издательств, без которой труд писателя не сможет стать достоянием народа. Зависит же это прежде всего от работников бумажной промышленности — от рабочего до министра. К ним мы и обращаемся.
Хотелось бы, чтобы наше письмо получило живой и деловой отклик в коллективах предприятий бумажной промышленности и в министерстве. Хотелось бы услышать, что будет сделано для того, чтобы увеличить количество и улучшить качество всех сортов и видов бумаги для книжных издательств. Хотелось бы, чтобы товарищи, к которым мы обращаемся, не только сказали свое слово о бумаге (в частности, мы ждем их выступления на нашем Втором писательском съезде), но чтобы их ответ был "весомым и зримым", выраженным в тоннах дополнительно выпущенной бумаги для книг. Не нам подсказывать, как это сделать, но мы уверены, что инициатива, энергия, опыт помогут успешно решить эту важную для народа задачу.
Побольше бумаги для книг и получше качеством, товарищи бумажники!
Мухтар Ауезов
Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға